Служба закончилась, и каноники повернулись к выходу. Услышав рядом с собой свистящее дыхание, она резко вскинула голову. Удивление, радость и замешательство бушевали в ее душе, когда она обнаружила, что видит перед собой три очень знакомых лица.
Тяжесть навалилась на грудь Дэниела. Резко пробудившись, он согнул руку, чтобы защититься. До его ушей донесся тихий смех, и ощущение тревоги исчезло. Он расслабил руки, чтобы обнять свою жену.
— Сумасшедшая, — пробормотал он, находясь все еще во власти сна. — Ты разве не знаешь, что опасно нападать на спящего мужчину?
— Я не могла устоять, — Лорелея коснулась губами его покрытого щетиной подбородка. — Ты такой красивый, когда спишь.
Он чувствовал прикосновение нежной кожи ее щеки к своему лицу, с наслаждением вдыхал свежий аромат июньского утра, исходивший от нее, и ощущал приятную тяжесть ее маленького тела на своей груди. Ему не терпелось заняться с этой женщиной неторопливой, сводящей с ума, сладостной любовью, лежать часами в постели рядом с ней. Потом его взгляд упал на гобеленовые занавески вокруг кровати, и Дэниел выкинул из головы свое желание.
Бесполезно было прикидываться, что они обычные муж и жена, вместе начинающие обычный день. Он был убийцей, она — внебрачной принцессой, и оба они находились под ненавистным взором Жозефины Бонапарт.
— Ты вся мокрая, — сказал он, прищурившись от яркого утреннего света. — Что ты делала?
Лорелея уперлась локтями в подушку с обеих сторон от его головы. Ее улыбка была как крохотное чудо, одна из тех ее маленьких особенностей, которую он надолго сохранит в своем сердце после того, как он расправится с преследующими их неприятностями и они пойдут каждый своим путем.
— Я ходила прогуляться по саду с Барри. Его охватила тревога.
— Я же говорил тебе, чтобы никуда одна не выходила.
— Одна? — из гостиной донеслось чавканье Барри, который поглощал свой завтрак. — Со мной был пес весом сто пятьдесят фунтов.
— Следующий раз, когда захочешь прогуляться, разбуди меня.
— Но ты так сладко спал. Куда ты ходил вчера вечером, Дэниел?
— У меня были кое-какие дела.
— Это касалось Жана Мьюрона, да? — спросила Лорелея.
Дэниел не хотел говорить с ней о Мьюроне. Чем меньше она знала, тем было лучше. Кроме того, на первое время с нее достаточно будет обычных женских хлопот для ее таинственного перевоплощения из девочки с отдаленного высокогорного приюта в светскую даму.
Ее каштановые локоны и ресницы были влажными от тумана. Губы Лорелеи чуть приоткрыты и привлекательны, как только что распустившийся розовый бутон. Дэниел отвел взгляд в сторону, пытаясь думать о делах. Он должен проследить, — чтобы Сильвейн и Грета были подготовлены к любым неожиданностям и могли защитить Лорелею. Он же должен осуществить план освобождения Мьюрона, он должен…
Лорелея шумно поцеловала его, ее губы были свежи и холодны. Сразу все его мысли куда-то испарились. Дэниел слизал влагу с губ Лорелеи, а его руки уже скользнули под рубашку и ласкали нежное теплое тело.
С губ Лорелеи сорвался тихий стон, она доверчиво прильнула к его груди так тесно, что Дэниел мог слышать частые удары ее сердца. Чувство огромной радости затопило его. Он ожидал, что она изменится в их браке, когда пройдет новизна и она станет более опытной, менее непосредственной. Но Лорелея все еще не утратила ощущения чуда.
— Ты ведешь себя так, — прошептал он, — как будто первый раз занимаешься со мной любовью.
Она вздрогнула, и ее дрожь отдалась в его теле теплой волной.
— А я-то надеялась, — прошептала она прямо в его губы, — что у меня уже получается лучше.
Как у нее может получаться лучше то, что она уже и так делает как волшебница, которая с упоением творит свои чудеса? Тихо рассмеявшись, Дэниел принялся расстегивать ее жилет.
— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — сказала Лорелея, садясь на мужа верхом.
— И что это? — спросил он, слушая вполуха.
Она высвободилась из жилета и подняла полы рубашки, снимая ее через голову. Ее руки запутались в длинных рукавах, и голос Лорелеи звучал приглушенно. Дэниел лежал, прикованный к кровати видом ее упругой груди, похожей на два золотистых персика в лучах раннего солнца.
— …здесь, — закончила она, сняв с себя, наконец, рубашку.
Его руки скользили по ее телу.
— Что?
— Я говорю, что отец Джулиан, отец Ансельм и отец Эмиль здесь.
Дэниел подскочил на кровати, сбросив ее с себя на смятое одеяло. Его желание сгорело в жарком пламени надвигающейся опасности.
— Где? — спросил он. — Здесь? В Париже?
— Да. В монастыре Фенлант. Значит ли это, что ты не собираешься заняться со мной любовью?
Он взял ее лицо обеими руками и крепко поцеловал.
— Позже, моя дорогая.
— Напомни мне, чтобы я держала рот на замке до тех пор, пока не закончим заниматься любовью, — сказала она.
Дэниел начал натягивать на себя одежду.
— Ты их видела? Разговаривала с ними?
— Да, — она вновь надела свою рубашку. Ее кудрявая макушка появилась в прорези горловины. — Утром Барри привел меня прямо к ним. Кажется, Бонапарт был так им благодарен за помощь, что пообещал приюту щедрый подарок. Отец Джулиан и другие приехали лично принять награду.
— Понятно, — пробормотал Дэниел. — Ты спросила их?
Она кивнула. В ее глазах появилась боль.
— Это был отец Гастон. Отец Джулиан сказал, что он исчез в тот день, когда мы ушли. Я даже и подумать не могла, что отец Гастон способен причинить кому-то зло.
Мысли Дэниела лихорадочно работали. Отец Гастон мертв. Но не было ли у него сообщников среди каноников?
Лорелея закусила губу.
— Отец Дроз вместе с собаками нашел тело, но они не смогли достать его из каньона. Они уверены, что его смерть произошла в результате несчастного случая, Дэниел, — она посмотрела на него с мукой. — Я ничего не стала им рассказывать.
Дэниел горько усмехнулся. Он научил ее лгать.
— Ты рассказала им о нас?
— Конечно.
Он пожалел, что не видел их лица в этот момент.
— И как они прореагировали?
— Отец Ансельм разрыдался. Отец Джулиан наверняка отругал бы меня, если бы мы были одни. Но теперь я — замужняя женщина. Он не может распоряжаться моей жизнью.
— Они остановились в монастыре?
— Да. Они сказали, что мадам Бонапарт очень на этом настаивала.
«Бьюсь об заклад, что так оно и было», — подумал Дэниел. Теперь он был уверен, что вчера она солгала ему, будто не имеет никакого отношения к каноникам.
В комнату прибежал Барри и лизнул руку Дэниела, приветствуя. Рассеянно погладив пса, он проговорил:
