— А что, разве это страшно? Здесь довольно безопасно. Меня пока никто не обидел.
— Я, например, всегда беру с собой Лотти.
— Эту маленькую китайскую девочку… или полукитайскую, правда? Она — прелестное создание. Я сказала Джумбо: какое прелестное создание эта девочка… На месте Джейн Мильнер я смотрела бы за ней в оба.
— Почему?
— О эти мужья! — Она произнесла это очень многозначительно.
Мне стало противно, и про себя я подумала, что она удивительно тупая женщина.
— И особенно Джолифф.
— Почему особенно Джолифф?
— Он так всем нравится. Бедный Джолифф — это было вонючее дело. Столько пересудов! А здесь тоже говорят об этом?
С одной стороны, мне хотелось крикнуть, чтобы она заткнулась, а с другой — было любопытно вытянуть из нее все, что удастся.
— Я не была в то время в Англии.
— Это удачно, учитывая, что там произошло. Никто не скажет, что вы соучастница, правда? Вам, может быть, неприятно говорить на эти темы?
Мне хотелось ударить ее по лицу. Не неприятно ли мне слушать досужие вымыслы о моем муже? О чем это она? Не о том ли, что люди считают, будто Беллу убил Джолифф?
— Вы же знаете, каковы эти люди… ну, представляющие закон. А пресса? Бедный Джолифф думал, что его жена мертва, и снова женился. Это были вы, правда? Ах, какой роман! Все это выглядит как… — Она умолкла.
— Как что?
— Вы находитесь здесь… Вы же были когда-то за ним замужем или думали, что были… А потом его первая жена умирает таким образом… и вы женитесь… и еще есть замечательный маленький мальчик. Это очень хорошо, что вы здесь… далеко. Люди всегда сплетничают, ведь правда? Джумбо советует мне молчать. Я всегда боюсь говорить то, что приходит мне на ум. Но я думаю, что теперь все будет хорошо. Вы так счастливы, не так ли? Вы так его любите. А Джолифф такой очаровательный… просто обаятельный. Я всегда так думала… и многие, многие другие. Джумбо ревновал меня. Думаю, что и еще множество мужей — тоже. О, Джолифф — мужчина как раз такой…
Я уже хотела уйти. Мне больше не хотелось ее видеть, но, наверное, если бы не подвернулась я, то она запустила бы эту сплетню по всему рынку.
Как было бы хорошо, чтобы она вообще не приезжала в Гонконг.
Она, наконец, заметила, как мне не нравится тема разговора, и постаралась переключиться на другое.
— Тот мандарин — это зрелище. Он очень высокого мнения о себе. Мне кажется, стыдно бить этих несчастных только за то, что они не так кланяются. Он ехал к Чан Чолань. Она считается очень важной леди. У нее маникюр в несколько дюймов. — Тут миссис Ланг хихикнула. — Как это странно. Значит, она никогда ничего не делает руками. Если она попробует, то ногти поломаются, пусть их и защищают футляры, украшенные драгоценностями. Говорят, что она настоящая куртизанка. Она и ее девочки, которых готовят, для удачных браков… союзов. Школа — очарование. Джумбо сказал, что она готовит девочек и продает их мандаринам и богатым европейцам — дорого, за слитки серебра.
Бедные девочки, их особенно никто не спрашивает. Она брокер по бракам — без браков. Она сама была куртизанкой тоже… да и сейчас. Ее посещают многие мужчины. Разве это не восхитительно?
Мне опять захотелось покинуть ее. Я более чем сожалела, что зашла к ней. Мне не хотелось сейчас думать о Чан Чолань. Я была полна переживаний по поводу того, что же происходило в доме на Кенсингтон, когда переломанное тело Беллы было найдено на брусчатке.
В эти дни Тоби заболел. Джолифф получил возможность войти в курс всех дел нашей фирмы.
— Сильвестер был хорошим бизнесменом. В этом сомнений нет. А Тоби Грантхэм был его верным и хорошим оруженосцем. Твои дела, дорогая, в полном порядке.
— Не мои, а наши, Джолифф. Он печально покачал головой:
— Нет, это все только твое. Таким было условие нашего союза.
— Между мужем и женой есть все же разница. Мне даже не хочется думать о том, что это не наше общее дело.
Он поцеловал меня с величайшей нежностью. Через несколько дней я выбралась навестить Тоби. Его сестра Элспет открыла мне дверь, и на лице ее отразилось выражение явного неодобрения. Она недолюбливала меня.
Дом сверкал чистотой. Трудно было поверить, что ты находишься в Гонконге. Вокруг была настоящая Шотландия. Элспет была женщиной, которая ни за какую цену не откажется от своих привычек и обычаев. Я была уверена, что здесь все выглядело так, как и в ее доме в Эдинбурге. На видном месте висели изделия из макрамэ. Стены украшали стаффордширские орнаменты. На одном был изображен горец в шотландской юбке, игравший на волынке. Диванные подушки были обтянуты шотландкой цвета, принятого в их клане.
— А, значит, вы пришли навестить Тобиаша.
— Надеюсь, ему уже лучше?
— Да, он пошел на поправку.
У нее был очень милый эдинбургский акцент, более явный, чем у Тоби. Она провела меня в его спальню. Он полулежал в кровати с пачкой счетов в руке и выглядел бледным и усталым.
— Хелло, Тоби. Ну как вы?
— Мне лучше, спасибо. — По его глазам было видно, что он рад моему приходу.
— Я так счастлив, что вы навестили меня, Джейн.
— А, чего там. Мне не терпелось увидеть вас.
— Я скоро уже встану.
— Нам не хватает вас, Тоби.
— Ему перед тем, как вернуться на работу, надо восстановить силы. — Элспет сказала это коротко и решительно.
— Конечно.
— Пока он очень ослаблен. Он переработал.
Она кивнула головой, и было понятно, что стоит за ее фразой и мимикой: человек работал слишком много на тех, кто не в состоянии оценить его.
Она никогда не простит мне замужество с Джолиффом, поскольку был шанс выбрать ее брата.
Я села, и мы говорили о делах до того момента, пока Элспет не прервала нас, заявив, что больному пора отдохнуть.
Я попрощалась с ним и прошла в гостиную, где она кипятила воду в котелке на спиртовке и заварила чай. Она принесла выпеченное по шотландскому рецепту домашнее песочное печенье и завела длинный разговор о Тобиаше.
Джейсон, наконец, был счастлив. Он никогда не страдал из-за отсутствия отца, но это вовсе не означало, что он не хотел бы иметь самого что ни на есть настоящего. Он боготворил Джолиффа. Это было абсолютно ясно. Мальчик, говоря о нем, всегда употреблял словосочетание «мой отец». Вообще он говорил все время о нем и буквально не было фразы, в которой не звучало бы «мой отец».
Без сомнения, у Джолиффа был дар общения с детьми. Он никогда не смотрел на них свысока и, соответственно, они тоже не должны были глядеть снизу вверх. Он не обращался с ними как с несмышленышами; Джолифф мог вступить в любую игру на равных. Казалось, он мог сбросить годы и стать однолеткой тех, с кем собирался вести компанию. Но при этом он всегда был и оставался героем и авторитетом. Он не жалел времени для Джейсона. Он как бы нагонял потерянные годы.
