Я вздрогнула.
— Не принимай это близко к сердцу, Джейн. Все уже позади. Прошло почти три года. Нет смысла ворошить старое.
Он осторожно расстегнул пуговицы на моем платье.
— Пойдем. Забудем то, что когда-то отравляло нам жизнь.
— Жаль, что ты не рассказал мне обо всем этом сам. Ненавижу узнавать о том, что касается меня, со стороны.
— Я рассказал бы тебе, но в свое время. Мне не хотелось отравлять наш медовый месяц.
Слушая его, я подумала, что однажды он уже объяснялся точно такими же словами в похожей ситуации. Он был женат на Белле и думал, что она погибла, поэтому и не стал говорить мне ничего. Затем она оказалась живой и появилась, принеся эту убийственную новость. Теперь из легкомысленного разговора за столом я случайно узнаю, что Белла умерла не от болезни, а ушла из жизни — покончив с собой.
Джолифф пытался успокоить меня, уберечь от ненужных волнений. Он так любил меня. Он хотел, чтобы нашему счастью ничто не мешало. Нельзя же в самом деле всю жизнь пинать его за ошибку, совершенную когда-то в молодости?
Он умел успокаивать меня. Под его влиянием будущее начинало казаться мне розовым. В этом заключалась его власть надо мной. И он будет ею пользоваться до тех пор, пока мы вместе, а пока он рядом, я буду счастлива.
На следующее утро, когда я осталась в спальне одна и открыла ящик комода… там лежал денежный меч.
Я как наяву услышала голос Лотти:
«Это сохраняет от дьявола… дьявол приходит в дом, где было самоубийство или насильственная смерть».
Насильственная смерть, размышляла я. Это может означать убийство. Но убийство может быть совершено очень тихо, без явного применения силы.
Перед моими глазами всплыло лицо Сильвестера, обтянутое пергаментной кожей…
Я подняла денежный меч. Он был обязан принести счастье в дом, где побывал дьявол.
Меч — талисман.
Кто-то считал, что я нуждаюсь в талисмане. Кто? И от чего мне защищаться?
Вот теперь в этом доме ощущался реальный страх. Где-то здесь была жертва. Но кто она? А, может быть, мне подают сигнал, что это я?
Вопрос о том, кто положил в мою комнату денежный меч, продолжал занимать меня. Было очень важно найти на него ответ. Бесполезно спрашивать, у слуг. Я уже начала понимать закономерность на мышления. Они всегда хотели сделать приятное господам и поэтому отвечали так, как хотелось бы слышать вам. Истинность ответа не имела значения.
Если я просила кого-нибудь из них что-нибудь сделать, они тут же соглашались, даже зная заведомо, что выполнить просьбу не смогут. Дело в том, что сразу отказать было бы проявлением плохих манер. Когда все же наступал момент признаться в невозможности выполнить задание, они, мягко и виновато улыбаясь, поднимали вверх руки и сдавались на милость хозяина.
Мне понадобилось довольно много времени, чтобы понять разницу восточного и нашего, западного, менталитета.
Я знала, что спроси я напрямую, кто положил в мою комнату денежный меч, — в ответ я ничего не услышу, только увижу укоризненное покачивание головой, что означало бы следующее: плохо, что, поступив так, он или она расстроили меня.
Амулет на счастье, в котором я нуждалась. Почему? Потому что в семье случилась смерть. Сильвестер умер, но однозначно не насильственно.
Он постепенно ослабевал, и наконец организм не выдержал. Но Белла, первая жена Джолиффа, убила себя сама. Не в этом доме, но она принадлежала к дому, будучи женой Джолиффа.
Неужели кто-то пришел к выводу, что раз Белла умерла такой смертью, то мне нужен талисман?
Пока я поворачивала меч и искала на монетах дату чеканки, все время думала о Белле, стоящей у окна. О чем она думала в последние секунды своей жизни? В каком же отчаянии она должна была быть, чтобы решиться на такое?
Бедная Белла! Она выглядела такой свирепой, когда увидела меня. А может быть, эта свирепость была маской, под которой она пыталась спрятать свое смятение.
И вот из-за стечения всех этих обстоятельств кто-то решил, что я нуждаюсь в защите, и подложил этот денежный меч мне в гардероб.
Я шла через рынок, а рядом семенила Лотти. Она страстно торговалась с продавцами и отбирала продукты, которые потом должны были отнести к нам домой.
Прошла прецессия во главе с мандарином. Лотти и я стояли и наблюдали за ней. Этот мандарин оказался экзальтированным джентльменом, которого несли в кресле с балдахином четверо носильщиков. Носильщики шли вместе с сопровождающими лицами, что свидетельствовало о высоком положении их патрона. Во главе процессии двигались два человека, которые каждые несколько секунд били в гонги, требуя внимания прохожих к столь выдающейся особе. За бьющими в гонг шли несколько человек с цепями, звеневшими при каждом шаге. Кто-то из процессии время от времени громко кричал, подчеркивая грандиозность события. Шли также люди из свиты мандарина, некоторые несли огромные красные зонты, а другие держали доски, на которых были написаны многочисленные титулы мандарина.
Процессия шла, а босоногие мужчины и женщины стояли в уважительных позах, склонив головы и вытянув руки, словно по команде «смирно». Если кто-то позволял себе недостаточно выразить почтение к великому мандарину, он тут же получал удар бамбуковой палкой, ими были вооружены люди из команды мандарина.
Пока мы стояли и смотрели на это представление, Лотти прошептала мне: «Очень великий мандарин. Он идет в дом Чан Чолань».
И тут я вздрогнула.
— О, это вы, миссис Мильнер. — Это была Лилиан Ланг, улыбавшаяся мне, ее фарфоровые голубые глазки сияли от любопытства.
— Вы видели эту процессию? Разве это не занятно? Я подумала, что она сильно рискует. Кругом было много людей, говорящих по-английски, и с их точки зрения употребить в отношении мандарина слово «занятно» означало потерю лица самим мандарином и пренебрежение его обычаями.
Я подумала также, что Лилиан Ланг относится к женщинам, которые удивительно умеют произносить бестактные слова в самый неподходящий момент.
— Он, идет в дом той таинственной женщины. — Миссис Ланг сказала это, понизив голос.
Лотти наблюдала за нами с улыбкой на лице, которая не выражала ничего.
— Давайте сядем в тележку рикши и поболтаем там. А может быть, заедем ко мне?
Миссис Ланг предложила это с милой улыбкой и подчеркнула, что в ее доме всегда готов чай. Она также заметила, что напиться чая можно без сложной китайской церемонии.
Я отослала Лотти домой на одном рикше, а на другом мы поехали домой к Лилиан.
Она болтала без перерыва, пока мы пили чай. Я спросила ее:
— Вы рискуете ходить одна? Она широко распахнула свои по-детски голубые глаза.
— А что, разве это страшно? Здесь довольно безопасно. Меня пока никто не обидел.
