Будь они все прокляты! Он станет бароном и пошлет их всех к черту.
Нет, снова сказал себе Гэвин, он не станет бароном, потому что навлечет позор и опалу на свою голову, лишив при этом Принни трона. Ради чего?
«Не лги себе — ты делаешь это не для нее».
Конечно же, он делает это только для нее — своей матери.
Хотя, надо признать, мать никогда не просила его отомстить за нее. Когда-то давно она проклинала принца, но после пожара все изменилось. Она сказала тогда, что, едва не погибнув, поняла, что жизнь слишком драгоценна, чтобы тратить ее на ненависть.
Да ей и не надо было ненавидеть. Гэвин делал это за двоих: ненавидел тех, кто называл ее шлюхой, ненавидел Принни, ненавидел… себя.
Словно во сне Гэвин поднимался по ступенькам. Да, и себя он ненавидит. Зато, что не проснулся во время пожара, зато, что не смог защитить свою мать, за то, что родился на свет. Кристабель не так уж не права: месть нужна ему еще и для того, чтобы притупить чувство вины, которое мучает его с тех самых пор, как он понял, что рожден незаконно и что само его существование отнимает у матери надежду на счастливое будущее.
И еще в одном она права. Мать действительно хочет, чтобы он был счастлив. Иначе принесенные ею жертвы были бы бессмысленны.
А он собирается отплатить за них, лишив себя надежды на счастье. Потому что без Кристабель оно для него невозможно.
Гэвин стоял перед дверью своей спальни, чувствуя, как тупо болит то ли желудок, то ли сердце. Он больше не может выносить этого: жить без Кристабель, ложиться по ночам в пустую постель, не иметь возможности поговорить с ней и обсудить то, что случилось за день. За всю его жизнь только две женщины смотрели на него с истинной любовью. Только они видели то, что скрывается под защитной оболочкой, знали, чего он стоит и на что способен, помимо того, что было известно всем.
И им обеим он принесет горе, уничтожит всякую надежду на счастье, свое и их и его будущих детей, только ради того, чтобы проучить человека, недостойного даже дышать одним воздухом с ними. Наверное, он лишился рассудка.
Круто развернувшись, Гэвин быстро зашагал обратно. Хватит, пора положить конец всей этой чепухе. Он найдет письма, даже если придется искать всю ночь. А если не найдет, то договорится со Стокли.
Он сделает что угодно, но достанет эти письма для Кристабель. Только для нее.
Если вам попадется любовник, способный на верность, держитесь за него обеими руками.
«Мемуары содержанки»
Автор неизвестен
На следующий день Кристабель осторожно проскользнула в большую гостиную, когда пробило час. По ее расчетам, все игроки, кроме четырех, выигравших накануне и, по всей вероятности, еще спавших, должны сидеть за столами. Лорд Стокли скорее всего, как обычно, наблюдает за игрой. А Гэвина она только что видела в музыкальной комнате, где он, кажется, дремал.
Но о нем она сейчас не станет думать. О нем и о том, что навстречу ей попалась леди Кингсли, которая, похоже, тоже направлялась в музыкальную комнату. Свидание? С единственной женщиной, которую Берн когда-то любил?
Думать об этом было невыносимо. Кристабель строго напомнила себе, что пора привыкать к мысли, что ее будущее пройдет без Гэвина и что время от времени ей придется слышать о его новых возлюбленных, в то время как они с папой будут скорее всего отражать жестокие удары, уготованные для них судьбой.
Вздрогнув от этой мысли, как от холода, Кристабель тем не менее вздернула гордо подбородок и положила веер на инкрустированный столик, стоявший у двери. Она уже привыкла использовать его как предлог для того, чтобы оправдать свое появление в любой комнате. Если ее заставали там слуга или кто-нибудь из гостей, она говорила: «Я ищу свой веер. Вы не видели его?» — потом делала вид, что нашла свою вещицу, и выходила из комнаты.
После недели поисков в действиях Кристабель установился определенный порядок. Начиная от двери, она дважды обходила всю комнату. В первый раз она проверяла мебель, хотя и сомневалась, что найдет письма в одном из ящиков или шкафчиков. Потом наступала очередь стен. Сантиметр за сантиметром она прощупывала каждую панель или филенку, ища следы свежей краски, или нарушенный узор на обоях, или что-нибудь еще, что указывало на скрытый сейф. Конечно, даже если Кристабель и найдет сейф, ей все равно придется обращаться к Гэвину, потому что открыть его сама она не сможет. Но об этом сейчас тоже не хотелось думать.
Кристабель успела выдвинуть очередной ящичек бюро, как вдруг услышала, что за спиной открылась дверь.
— Вы не найдете их здесь, леди Хавершем. Неужели я похож на идиота? — проговорил знакомый голос.
Круто развернувшись, Кристабель оказалась лицом к лицу с лордом Стокли. Она вся похолодела, увидев, как он поворачивает ключ в двери и опускает его себе в карман.
— Не понимаю, о чем вы говорите. — Изо всех сил стараясь казаться спокойной, Кристабель сделала шаг в сторону инкрустированного столика. — Я просто искала свой веер.
Кристабель подалась вперед, но Стокли преградил ей дорогу и положил веер в свой жилетный карман.
— Мы оба знаем, что вы ищете совсем не веер, моя милая, — с холодной усмешкой проговорил Стокли. — Вы с Берном, похоже, считаете меня круглым дураком. Я знаю, что вы ищете, и можете быть уверены, вы никогда не обнаружите письма ни в гостиной, ни в какой другой комнате. Они спрятаны в очень надежном месте, уверяю вас.
«Господи, он все знает!» — обмерла Кристабель.
Неожиданно Стокли взял ее обнаженную руку и, поднеся к губам, нежно поцеловал.
— Но если вы постараетесь, то, вполне возможно, я захочу поделиться с вами плодами своих усилий. Мой план может принести немалую пользу и вам. В конце концов, письма принадлежали вашей семье.
Когда Стокли взял ее указательный палец в рот и слегка пососал его, Кристабель с трудом удержалась, чтобы не проткнуть ему нёбо. Однако, решила она, открывать военные действия еще рано: надо постараться что-нибудь выведать у Стокли, пока они находятся в «сердечных» отношениях.
Преодолев отвращение, Кристабель кокетливо спросила:
— Вы хотите сказать, что я тоже могу что-нибудь получить за письма?
Стокли поднял голову, но не выпустил руку Кристабель.
— Я знал, что вас это заинтересует. Особенно после того, как Берн бросил вас. Ваш милый Филипп почти ничего вам не оставил, верно? А принц, конечно, настоятельно требует вернуть ему письма?
— Что же вы можете мне предложить, сэр? — спросила Кристабель, стараясь казаться заинтересованной.
Стокли приподнял брови и произнес игриво:
— Какая вы, однако, жадная крошка! Уверен, вам понравится мое предложение. Если вы скажете Принни, что готовы подтвердить подлинность писем в случае, если мне придется их опубликовать, я сделаю вас очень богатой.
