Въехав во двор, Род поднял забрало, осмотрелся и не увидел ни одного человека. Замок словно вымер. Неестественная тишина висела над ним. Охваченный дурным предчувствием, Роджер спешился. Неужели на Тьюксбери напали?
Внезапно мучительный вопль разорвал тишину. Род выхватил меч и ворвался в замок.
В комнатах не было ни людей, ни мебели, и Род, ничего не понимая, решил подняться наверх, но замер на полпути, увидев…
— Матерь Божья, Розамонд! — Он выронил меч. Отбросив шлем, подхватил жену на руки, поднял с холодного камня и наконец понял, что она рожает. — Тише, любимая, я здесь… Я здесь…
Роджер был вне себя от злости на слуг, покинувших Розамонд. Но сейчас не время гневаться. Он еще успеет все выяснить и покарать виновных.
Род отнес жену в их покои, тоже оказавшиеся пустыми, и бережно уложил на перину.
Опыт и воля помогли ему справиться с паникой.
— Я помогу тебе, — тихо говорил он. — Мы все сделаем вместе.
Розамонд вцепилась в его руки, и Род представил, какие муки она терпит. Потом она обмякла, снова уносимая водоворотом беспамятства.
— Розочка, не покидай меня! — вскрикнул он.
Ее ресницы на миг затрепетали, но тут же опустились. Во рту Рода пересохло, когда он увидел, что ребенок идет вперед попкой!
Какой-то инстинкт подсказал ему верное решение. Он с силой нажал на живот жены — вниз и назад.
Розамонд завопила, и у него сжалось сердце. Бедняжка! Он только усилил ее терзания. Зато ребенок каким-то чудом перевернулся!
Заметив головку, Роджер приказал:
— Тужься, любимая, тужься!
Она повиновалась, но минуты текли невероятно медленно. И все это время Род говорил с ней, ободряя, восхваляя, уговаривая, а когда она уже была готова сдаться, он потребовал:
— Покажи мне свою ярость, Розамонд.
Она вскрикнула в последний раз, и ребенок упал в подставленные ладони. Пуповина обмоталась вокруг его шеи. Роджер трясущимися пальцами распутал ее, больше всего на свете боясь, что придется сказать Розамонд о смерти ребенка.
— Успокойся. Успокойся… — повторял он.
Ребенок, захлебываясь, вдохнул и запищал, и Роджер с облегчением засмеялся. У него был нож, чтобы перерезать пуповину, и обрывок камизы Розамонд, но он не спешил — слишком дрожали руки.
Рыцари прибыли в Тьюксбери почти одновременно с мастером Берком и Нэн, вернувшимися за Розамонд. Нэн первая заметила Роджера, стоявшего на коленях подле жены с сыном на руках. Она быстро перевязала пуповину, а Роджер взмахнул ножом и с радостью положил малыша на руки матери. Нэн помчалась за водой обмыть мать и новорожденного. Род присоединился к управителю и своим людям, оставшимся внизу.
— Какого черта тут творится, Берк?
— Алиса де Клар принесла весть о том, что королева решила конфисковать Тьюксбери и все ваше имущество. Леди Розамонд тут же приказала перевезти все ценности в замок Дирхерст.
Ругательство сорвалось с губ Роджера.
— У королевы нет никаких прав конфисковать что бы то ни было! Пока Англией правит Симон де Монфор!
— Переправить все обратно, сэр Роджер?
— Вернуть людей и мебель несложно, но Розамонд скорее всего правильно сделала, что вывезла сокровища Тьюксбери, ведь граф Симон завладел всеми королевскими замками. Кто знает, что ему в голову взбредет!
Сверху донесся детский крик, и мужчины, не веря собственным ушам, подняли головы. Род радостно улыбнулся:
— У меня сын! Гриффин, принеси-ка колыбель!
Мужчины разразились приветственными криками, и дюжина нетерпеливых рук протянулась, чтобы помочь оруженосцу нести колыбель. Остальные зажгли факелы, разгоняя тьму.
На пороге спальни мужчин встретила Нэн:
— Им нужна постель, белье, еда и…
Роджер повелительно поднял руки:
— Сегодня нам не нужно ничего, кроме друг друга.
Войдя в комнату, он закрыл дверь перед носом Нэн. Увидев Розамонд с сыном у груди, Роджер замер от переполнявших его чувств. Розамонд неуверенно улыбнулась.
— Спасибо, что пришел. Мне нужна была твоя сила, — прошептала она.
Роджер покачал головой:
— Ты намного сильнее меня.
Сбросив плащ, он укрыл жену, разделся, лег рядом и одним пальцем погладил темную головку новорожденного.
— Спасибо за то, что подарила мне сына, Розамонд. Я целую твое сердце.
— Я люблю тебя, Роджер де Лейберн.
Он коснулся губами ее виска.
— Мое сердечко, я давно это знаю.
Лежа рядом с женой, державшей их сына, Роджер чувствовал себя счастливейшим человеком на всей земле.
За время своего заключения в замке Херефорд принц Эдуард умудрился приобрести расположение всех, кому было поручено его охранять. Он был идеальным заключенным, ни разу не давшим своему кузену, молодому Генри де Монфору, повода для подозрений. Они часто играли вдвоем в детстве и дружили до сих пор. Мало того, Генри получил рыцарские шпоры из рук лорда Эдуарда, которым он искренне восхищался, и полностью доверял данной принцем клятве оставаться в заложниках.
Но Эдуард Плантагенет был исполнен такого всепоглощающего желания взяться за оружие и уничтожить человека, правившего ныне Англией, что решился сбежать из Херефорда и присоединиться к друзьям, собиравшим армию всего в нескольких милях от замка. Эдуард, Генри и его люди каждый день проводили на ближайшем лугу, проминали лошадей, устраивали скачки, чтобы скоротать время, и каждый день Эдуард наблюдал за лесом и ждал сигнала.
И когда заметил поданный знак, он, не теряя ни минуты, пришпорил коня, легко обогнав и Генри, и стражу. На опушке принца поджидал Линкольн де Уоррен со своими воинами и свежими лошадьми, так что Генри и его тяжеловооруженный эскорт не смогли угнаться за резвыми скакунами. Принц и его спутники направились в Уигмор, где Мод, жена Мортимера, предложила наследнику престола кров, еду и одежду. Хотя Уигмор находился всего в двадцати милях от Херефорда, мало кто осмеливался сунуться в буйное, неспокойное приграничье. Под покровом темноты беглецы пробрались в замок Ладлоу, расположенный на берегу реки Джаг, где собиралась королевская армия.
Роджер де Лейберн спокойно жил в Тьюксбери, проводя все время с женой и сыном и занимаясь домашними делами в ожидании вожделенной минуты, когда ему сообщат о побеге принца Эдуарда. Сознавая, что это лишь временное затишье, он пользовался каждым мгновением, желая насладиться созерцанием новорожденного сына и побыть рядом с Розамонд. Она довольно быстро оправилась от тяжкого испытания и расцвела в лучах обожания, которое изливал на нее муж. Всем окружающим было яснее ясного, что эти двое влюблены друг в друга, ибо они почти не разлучались, часами говорили о чем-то, перешептывались, пересмеивались и даже целовались. У Рода вошло в обычай каждый вечер вносить Розамонд в холл на руках, после того как она покормит и уложит на ночь сына.
