– По правде говоря, меня бы не удивило, если бы оказалось, что сегодня вы «по-особенному» провели вечер после того, как расстались с Мэнниксами.
Два красных пятна, расцветших на щеках Майры, выдали ее.
– Не дерзи, юная леди.
– Да брось ты, мама! Я женщина, и мне ясно, что твоя страстность передалась мне. Ты никогда меня не спрашивала, но могу тебе признаться, что я уже давно не девственница. И именно поэтому я могу принять предложение Джеральда. Для незамужней женщины представляет некоторую проблему удовлетворение ее сексуальных запросов, даже для такой свободомыслящей, как я. У меня есть потребность установить длительные и прочные отношения с желанным для меня мужчиной. И мне кажется, Джеральд вполне отвечает моим требованиям.
Майра рассмеялась и покачала головой:
– Ты неисправима и распутна!
– Да, я такая, но и ты тоже такая. Не отрицай этого. Авраам Линкольн сказал: «Хорошая жена должна быть кухаркой на кухне, леди в гостиной и шлюхой в спальне».
– Должна признать, что в этом есть смысл. – По ее лицу пробежала тень. – Лишь одно вызывает во мне беспокойство – горечь и озлобление, которые Патрик питает к твоему отцу. Он не захочет нашего воссоединения.
– Это пройдет, мама. По правде говоря, я считаю, что Патрик вел себя с папой вполне учтиво на церемонии.
– Да, но учтивость еще не все. Он сделал это из уважения к нам с тобой. Не думаю, что Патрик простит меня, если я вернусь к твоему отцу.
– Но это же абсурд! Кроме того, мы ведь говорим о твоей жизни, а не о его. Пэт отправляется на Аляску с Кэндиси. И только Господу Богу известно, какую часть своей жизни ему суждено еще провести с нами. Ты сама говорила много раз: солдат не может пустить корни.
– Думаю, ты права.
– В таком случае все улажено. Значит, вы с папой помиритесь?
Смех Майры прозвучал донельзя сухо и жестко.
– Ничто никогда не улаживается так, как хочешь, моя дорогая. И ты скоро это узнаешь. Мы с Шоном постоянно говорили об этом.
1 марта 1901 года
«Милая Уэнди!
Весть о смерти Карла была для меня ужасным шоком. Как тебе известно, Брэд был очень привязан к нему и благодарен за все, что Карл для него сделал. Прошло уже почти два с половиной года с тех пор, как испанские войска в Маниле капитулировали и испано-американская война закончилась. Мы и не представляли себе, когда прибыли сюда с оккупационной армией, что война только начинается. После того как адмирал Дьюи одержал победу над испанским флотом в бухте Манилы, американских солдат филиппинцы встречали с почетом, как героев войны. Но когда Эмилио Агвинальдо, блестящий предводитель повстанцев, понял, что Соединенные Штаты вовсе не собираются даровать Филиппинам полную независимость, все изменилось. Несчастье было не только в том, что этот трагический конфликт стоил жизни пяти тысячам американцев и двадцати тысячам филиппинцев, не только в том, что он стоил нашим налогоплательщикам миллионов долларов, но и в том, что наш народ во время этой войны оказался разделенным на два враждебных лагеря, чего не случалось со времен Гражданской войны. Сторонники колониализма убеждены в том, что раз Соединенные Штаты освободили острова от испанцев, то они и должны взять на себя ответственность за судьбы обнищавших, необразованных и униженных местных жителей, объявив протекторат Соединенных Штатов. Это белыми нитками шитый предлог и слишком уж прозрачное прикрытие истинных мотивов, как и заявил сенатор Альберт Беверидж недавно в своей речи в сенате: «Держава, правящая на всем Тихом океане в двадцатом веке, – это держава, которой суждено править миром… А что касается Филиппин, то эта страна теперь станет американской республикой навсегда…» Как я ни ненавижу колониализм, вынуждена признать, что в том, что он сказал, есть доля правды. Добрая часть Филиппин приветствовала аннексию островов Соединенными Штатами, потому что, как справедливо заметил Брэд, традиционно алчные колониальные державы, такие, как Британия, Франция, Германия и даже сама Испания, все еще сторожат эту землю, и их флоты постоянно курсируют вдоль ее берегов в ожидании удобного случая наброситься на беззащитные Филиппины, как голодные волки, если Соединенные Штаты отзовут свои войска и флот.
Но есть и сторонники свободы, принципиальным представителем которых стал историк Генри Адамс, заявляющий, что лишить свободы любую страну противоречит идеалам и морали, на которых основана сама государственность Америки. В своей последней газетной статье Адамс задает болезненный вопрос: «Следует ли нам уничтожить миллион-другой филиппинцев, чтобы дать им сомнительное благо носить фланелевые нижние юбки и пользоваться электричеством и железными дорогами?»
С подобной дилеммой мы сталкивались и на Гавайских островах. «Мы будем прокляты, если сделаем это, и прокляты, если не сделаем», – как выразился Брэд.
Что же касается Гавайев, то Патрик с семьей обосновались на острове Мауи. И Брэд, и я – мы оба очень гордимся им. Он вместе с генералом Чаффи штурмовал и брал Пекин и подавлял восстание боксеров. Он был дважды ранен, и его наградили Серебряной звездой за мужество, и теперь ему присвоили чин майора. Дочери Патрика и Кэндиси Марше уже пять лет, и после Нового года они ожидают рождения второго ребенка.
Дезирэ и ее муж капитан Джеральд Мэнникс находятся на Кубе с американской оккупационной армией. Джеральд служил вместе с полковником Теодором Рузвельтом там во время войны и принимал участие в битве у холма Сан-Хуан. Их дети Дэниэл и Энсон, названные так в честь ее отца, по возрасту почти такие же, как Марша Патрика и Кэндиси.
Сегодня вечером генерал Артур Макартур с сестрой принимают старших офицеров. Его жена Мэри, любящая мать, находится сейчас в Уэст-Пойнте, где их сын Дуглас учится в Военной академии Соединенных Штатов. По некоторым туманным намекам Брэда я поняла, что этот вечер особенный, что это не просто светский раут. Возможно, он имеет какое-то отношение к вождю повстанцев Агвинальдо. Он монолит, вокруг которого сосредоточены все силы революционного движения…»
Генерал Артур Макартур заперся в своем кабинете с двумя своими помощниками генералом Брэдфордом Тэйлором и генералом Фредериком (Воинственным Фредом) Фанстоном.
Макартур, как любил говорить о нем Брэд, «родился со штыком в заднице и медалью за боевые заслуги на груди». Он был истинным воплощением образцового солдата. Красивый мужчина с царственными манерами, вьющимися темными волосами и пронзительными карими глазами, способными превратить в желе любого подчиненного, имел еще вдобавок внушительные бакенбарды и потрясающие усы. Среди его офицеров ходили слухи, что генерал досадовал на своего сына Дугласа за его большую близость к матери, чем к отцу. Однажды за стаканчиком бренди он разоткровенничался с Брэдом:
