— Мы сможем — сможем поехать назад в Блэк-Бэнкс, когда приедет папа?
— Нет, к сожалению нет, дорогая. Но сегодня надо только радоваться и ждать папу. Он может даже послезавтра быть уже здесь. — Анна не стала прыгать, как сделали бы остальные, она стояла очень прямо, сжав руки, и глубоко дышала, стараясь сдержать радость. — Можешь кричать и визжать, Анна. Мне и самой этого хочется.
— О, нет, — прошептала Анна, — я слишком счастлива.
Дети не узнали его, когда он тяжело прибрел по грунтовой дороге в сапогах, заляпанных грязью, но Дебора увидела его издалека и подбежала к нему. Несколько секунд она была в его объятиях, его грубая куртка царапала ее лицо, когда он так сильно прижал ее голову к своему плечу, что ей было трудно дышать.
— Дебора! Дебора, любимая, красавица Дебора, — повторял он, его голос звучал как у старика.
Он был такой тощий, такой измученный, что она чуть не рассердилась, когда дети набросились на него как орда дикарей. Но он сумел выдержать их объятия и поцелуи, смеялся над ними, когда они говорили, что его баки царапают; и после того, как он искупался и надел свою старую рабочую одежду, хранившуюся у Деборы в чистоте в ожидании такого дня, он целиком посвятил себя детям, пока не наступило время им ложиться спать. Он рассказал им о войне, — достаточно, но не слишком много, и ему удалось сохранить приподнятое настроение до тех пор, пока Анна, задержавшись после того, как остальные попрощались с ним на ночь, обняла и поцеловала его опять.
Когда они все наконец улеглись, Дебора и Хорейс сидели у камина.
— Почти как будто мы в Блэк-Бэнксе, не правда ли, мистер Гульд, дорогой?
— Почти. — Он вздохнул. — О, Дебора, не сиди так далеко. Иди сюда, сядь ко мне на колени. Я должен уйти завтра утром. Вообще мне повезло, что я здесь. С моими транспортными средствами сорвалось в последний момент. Если бы так не случилось, я пробыл бы здесь с вами целую неделю.
Завтра утром!.. Наконец она спросила:
— Как ты сюда добрался, мой дорогой?
— Два отрезка пути в разбитых фургонах, в тесноте с другими солдатами, которые тоже старались попасть домой. Проехал верхом на муле миль десять, остальную часть пути шел пешком.
Она поспешила сесть к нему на колени и охватила руками его голову.
— Тогда я должна уложить тебя спать сразу. Нельзя мне быть эгоисткой, но я хочу почувствовать тебя совсем близко, чтобы это запомнилось.
Они молча прижались друг к другу, пока из камина не выкатилось перегоревшее полено, и угли рассыпались по новому коврику, сделанному Деборой. Она вскочила, и Хорейс бросил угли в камин.
— Теперь пора тебе поговорить со мной, — сказал он. — Какие новости у тебя с острова? Все оттуда уехали? Я слышал, что даже наши войска оттуда эвакуированы.
Она нахмурилась.
— Да, и я должна тебе сказать, дорогой, что прежде, чем они ушли, им было приказано взорвать маяк, построенный твоим отцом.
Он прислонил голову к высокой спинке кресла и закрыл глаза, но ничего не сказал.
— Они боялись, что янки смогут использовать его как мишень, — объяснила она. — Ты знаешь, как он прекрасно выделялся, даже днем.
Не открывая глаз, он сказал:
— Да, я знаю. Что еще? Скажи мне сначала все плохие новости.
— Капитан Стивенс пропал без вести.
Он посмотрел на нее.
— Пропал без вести?
— Предполагают, что его захватили и что он в тюрьме на Севере. Последнее что известно — видели, что он пытался перейти болото выше Джорджии. Они и суда его захватили.
Хорейс глубоко вздохнул.
— Что еще?
— Томас Батлер Кинг умер в этом году. Его сына Лорда Пейджа Кинга тоже нет в живых. Убит при Фредриксберге. И, знаешь, Нептьюн доставил его тело каким-то образом на кладбище Крайст Черч.
— Как, из Виргинии на Сент-Саймонс?
— Да, и мистер Кинг успел похоронить сына перед своей собственной смертью. Теперь Нептьюн опять на войне, с Типом Кингом.
Он долго молчал, потом спросил:
— Дебора, ты считаешь, что поступила разумно, отослав Адама назад на остров?
— О, да. Бедняга совсем извелся от горя, не зная ничего о Мине. Мы долго надеялись, что она нашла убежище в Уэрсборо с Кингами, но ее там не было, и Адамом овладела навязчивая идея, что Мина отказалась уехать с Сент-Саймонса, потому, что она думала, что он там останется. Во всяком случае, мы не могли задерживать Адама, — он свободен теперь.
— Это верно. — Хорейс слегка улыбнулся.
— Они теперь все свободны. Адам и Мина могут жить вместе как муж и жена.
— О, — откинулся он назад и закрыл глаза. — Я рад, я рад, я рад — о, Боже, как я рад, что они все свободны. Я не знаю, что мы будем делать без них, и я не знаю, откуда мы возьмем деньги, чтобы заплатить им, чтобы они остались, но я рад, что они свободны. Для меня это — конец тяжелого внутреннего противоречия. Я сам не смог бы разрешить его. — Он взял ее руку. — Дебора, я так устал. — Пожалуйста, дай мне поспать примерно часок, а потом разбуди меня.
— Нет, мой дорогой, ты должен отдохнуть, спать всю ночь.
— Тогда я вообще не буду спать. — Он посмотрел на нее почти сурово. — Дебора, если человек вел такую жизнь как я за последние два года, он старается по возможности не растратить ничего. Дать мне спать всю ночь означало бы лишить меня куска хлеба, когда я умираю от голода.
Она прикусила губу, удерживаясь от слез.
— Хорошо, мистер Гульд, дорогой, я дам тебе поспать два часа и потом обещаю разбудить тебя. Но — ты в состоянии коротко ответить мне: мы проигрываем войну?
— Да, в настоящий момент это так. Шерман стремится к морю прямо через Джорджию. — Его голос зазвучал жестко. — Сейчас у меня впервые появился настоящий стимул сражаться. Может быть, не так трудно будет убивать, если я этим помогу не пустить их к Блэк-Бэнксу. Я завтра отправлюсь в Саванну. — Его смех звучал невесело. — Совсем другая Саванна, чем та, которую я знал. Дай мне поспать в этом кресле из Блэк-Бэнкса, Дебора. Мне это, наверное, будет приятно. Но не больше двух часов, обещай мне. — Он так крепко сжал ее руку, что ей стало больно.
Дебора старалась улыбаться, но у нее снова потекли слезы, когда она подложила ему под голову подушку и накрыла его одеялом.
Ли сражался с Грантом в Виргинии, Атланта была в руках врага, и Конфедерация приближалась к окончательной гибели, когда Хорейс вернулся в свою часть. Солдаты Шермана неслись по всей его дорогой Джорджии, ненамного впереди него, они жгли и грабили, орали и гикали при свете пламени от горящей мебели, ковров, одежды, складов риса и хлопка. Крепкие дома плантаторов и амбары вспыхивали, оседали и распадались, превращаясь в тлеющие руины, отмеченные только «памятниками Шермана» — обугленными трубами, стоявшими по всему пути янки к Саванне. Что они сделали с Блэк-Бэнксом? Что они сотворили с Блэк-Бэнксом?
