– Документы похищены! – повторил Шейх-уль-Ислам. Но вдруг, казалось, ему пришла в голову мысль, пролившая свет на этот непостижимый случай. – Золотая Маска! – прошептал он, побледнев и задыхаясь от волнения; перед ее появлением в руинах документы были еще в шкафу! Теперь их там нет!
Но он скоро оправился от своего волнения и с гордой улыбкой обратился к совершенно растерявшемуся от испуга Гамиду-кади.
– Не все еще пропало, брат мой, – сказал он. – Я был настолько предусмотрителен, что снял точную копию с документа. Хотя неразборчивые места еще менее ясны в копии, все же еще не совсем пропала надежда объяснить их, я точь-в-точь скопировал все буквы.
– Какая счастливая мысль, мой мудрый брат! – воскликнул Гамид-кади, свободно переводя дух. – Где эта копия?
– Не здесь, она в моем архиве в городе! Завтра я вручу тебе ее, и ты можешь тогда, вместе с Али-шейхом, приняться за работу, – сказал Шейх-уль-Ислам и снова запер шкаф.
Затем оба вернулись в залу совета, и там Мансур-эфенди простился с Гамидом-кади.
Последний остался еще в развалинах окончить свои дела, а Мансур-эфенди отправился к ожидавшей его карете.
Возле кареты стояли трое дервишей. Мансур приказал им сесть к нему в карету и, вполголоса отдав приказание кучеру, сам последовал за ними. Карета быстро покатилась по направлению к Бостан-Джалли и остановилась перед домом Ибама, возле большого минарета.
Двери дома были заперты, окна завешаны. Толпа, всегда осаждавшая дом софта, мало-помалу разошлась, осталось только несколько нищих и калек.
Шейх-уль-Ислам вместе со своими провожатыми вышел из кареты и постучался.
В одну минуту ходжа Неджиб открыл дверь и впустил Мансура и трех дервишей.
– Где софт? – спросил его Шейх-уль-Ислам.
– Разве ты не слышишь его голос, мудрый Баба-Мансур? – спросил Неджиб, указывая наверх, откуда раздавался звонкий хохот, прерываемый криками, которых, однако, нельзя было разобрать.
– А где Черная Сирра?
– Она ни во что не вмешивается, кротка и покорна, я думаю, она теперь спит.
– Проводи нас наверх, к софту! – приказал Мансур-эфенди.
Неджиб взял лампу и пошел впереди, освещая путь. Шейх-уль-Ислам последовал за ним в сопровождении трех дервишей.
Ибам утих на минуту, но, услыша приближавшиеся шаги, он снова завопил:
– Новые гости! – кричал он. – Все верят в обман!
Мансур приказал дервишам ожидать его дальнейших приказаний, а сам вместе с Неджибом вошел в комнату, где находился безумный софт.
Едва только свет проник в комнату, как Ибам принялся бросать на пол все лежавшие на столе деньги и вещи, которые люди, веря в чудо, приносили в его дом, и в бешенстве топтать ногами.
– Это грехом нажитые деньги! – кричал он. – Прочь! Все это обман, гнусный обман! И я еще должен ему содействовать! Ни за что на свете! Ха, ха, ха! И люди ничего не понимают! Чудо это – дело не моих рук, это – твое произведение, великий муфтий! – кричал он, вытянув руку и указывая дрожащими пальцами на Шейх-уль-Ислама, мрачно смотревшего на не го. – Это твое дело, и я не желаю, чтобы мой дом служил для такой низкой цели! Завтра я созову сюда всех софтов! Пусть только они придут, я расскажу им все! Пусть они рассудят.
– Узнаешь ты меня, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.
– Как мне тебя не узнать, ты великий муфтий, ты Баба-Мансур! Хорошо ты сделал, что пришел! Я не хочу иметь никакого дела с чудом и не желаю, чтобы оно оставалось в моем доме. Сними с плеч моих эту обузу и девай ее куда хочешь! Возьми у меня и эти деньги, они внушают мне отвращение и гнетут мою душу! Я не хочу принимать в этом никакого участия!
– Не чувствуешь ли ты себя больным, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.
В ответ на эти слова софт разразился резким хохотом и язвительная усмешка исказила его бледное лицо.
– Ага, вот как, понимаю! – воскликнул он. – Не болен ли я? Да, кажется, я сумасшедший! Ха, ха, ха, тебе это угодно! Я безумный! Сумасшедший!
– Ибам, ты слишком разумно отвечаешь, чтобы уверить нас, что ты впал в безумие!
– Слишком разумный! Не помешан! В таком случае я ровно ничего не понимаю.
– Я объясню тебе все. Ты притворяешься безумным, ты намерен совершить постыдный обман с какой-то неизвестной мне целью! – вскричал Шейх-уль-Ислам, смерив софта презрительным взглядом. – Ты, конечно, принадлежишь к тем вольнодумцам, которые гордятся, противясь мне. Но вы все погибнете от моей руки!
– Хотя бы твоя рука и погубила меня, я все-таки скажу, что путь твой неправый, и наказание непременно постигнет тебя! Меня ты устранишь за то, что я говорю правду, но можешь ли ты устранить всех, кто постиг твои замыслы! Прочие софты низвергнут тебя, ибо все, что ты делаешь, приносит вере отцов более вреда, чем пользы!
– Довольно, попридержи свой язык! – вскричал Шейх-уль-Ислам, бледный от гнева, при этих неожиданных словах, открывших ему, что в некоторых кружках его подчиненных распространялись опасные для него идеи. – Ты доказал мне, что ты в здравом рассудке, что только злоба, неверие и плутовство побуждают тебя играть роль сумасшедшего! Позвать сюда дервишей!
Ходжа поспешил исполнить приказание Мансура.
При виде вошедших дервишей лицо Ибама страшно изменилось, теперь он только начинал осознавать всю угрожавшую ему опасность.
– Схватить софта Ибама! – приказал Мансур-эфенди.
– Насилие! Насилие! – кричал Ибам, в ужасе отступая назад. – Помогите! Меня хотят умертвить за то, что я сказал правду. Помогите, помогите!
Но скоро голос его смолк; один из дервишей набросил ему на голову шерстяной платок, а остальные два связали ему руки и ноги веревками.
В несколько минут он был связан. Слабо доносились его крики через толстую ткань. Софт Ибам был бессилен в руках троих дервишей, безмолвно исполнявших каждое приказание, малейший знак Шейх-уль-Ислама.
– Снесите его в карету и отвезите в развалины, – приказал Мансур-эфенди строгим тоном, – а там передайте его Тагиру, пусть он отведет его в тюрьму. Если же софт начнет буйствовать и продолжать притворяться помешанным, пусть наденут на него смирительную рубашку. Ступайте и исполните мое приказание!
Дервиши вынесли не способного ни к какому сопротивлению Ибама из комнаты и спустились с лестницы.
Мансур-эфенди стоял наверху, Ходжа же светил им.
Внизу дервиши усадили софта в карету и повезли в развалины Кадри.
Там они развязали ему ноги и сняли с него платок.
– Куда вы меня ведете? – кричал он, пристально озираясь кругом, когда дервиши втащили его в длинный темный коридор, который вел в Чертоги смерти.
