Де Берон, решив принять участие в беседе, задала тему.
— Я слышала от кардинала, что в Сан-Эсте арестовали ведьму. Она навела порчу на скот и испортила весь урожай винограда в монастыре Шевре.
— Что за россказни! — удивленно проговорила принцесса. — Мы как будто давно справились с произволом святой инквизиции, и не думаю, что кардинал Жанери начал бы охоту на ведьм.
— Уверяю вас, настоящая ведьма!
— Смешно слушать, Амьен. Наверное, арестовали воровку на рынке, и у нее оказались зеленые глаза, а потом все это обросло слухами. Я не верю в ведьм и привидения.
— Но я знал одну ведьму, — широко открыв глаза, прошептал д’Антони. Казалось, пережитый ужас все еще с ним.
— Правда, виконт? — недоверчиво спросила Изабелла. — Настоящую?
— Это моя мать, — сказал он, краснея и опуская голову. Изабелла нахмурилась.
— Простите, ваше высочество, но судите сами, — он, торопливо оглядываясь, будто боясь быть замеченным в чем-то недостойном, приоткрыл медальон с миниатюрой — мужчина и женщина поразительной красоты. — Это мой батюшка и моя мать. Тут она еще красивая. Она очень много пила, доводила себя до почти безумного состояния. Она спустила все состояние, которым могла распоряжаться, а когда деньги кончились, она украла драгоценности тети Эжени, которая жила с нами, продала их, а меня обвинила в краже. Мне было только семнадцать, но она обвиняла меня так упорно, с таким жаром, что едва не добилась, чтобы меня посадили в тюрьму. Если бы отец не вмешался, так бы оно и было.
— И что с ней стало? — полюбопытствовала де Берон.
— В прошлом году, пьяная, она убежала ночью из дому, простудилась и умерла.
Берон рассыпалась в изъявлении своего сочувствия, Изабелла неприязненно молчала. Ее удивило, что д’Антони в первый день знакомства раскрывал семейные тайны, словно гордясь своим несчастьем.
— Раз эта женщина скончалась, вы не должны так дурно о ней отзываться, — наконец, сказала принцесса.
Все же д’Антони был занятнее, чем остальные придворные. Будь рядом Рони-Шерье, принцесса не удостоила бы молодого виконта вниманием, но его не было. Д’Антони стал бывать во дворце. Изабелле не было с ним ни весело, ни скучно, она замечала, что нравится ему, и кружила ему голову. Исчезни он назавтра, она едва ли бы заметила его отсутствие. Д’Антони с его вечными трагедиями и картинами, пусть и не лишенными искры таланта, не мог занять место в ее сердце. Она начала всерьез подозревать, что ее сердце просто-напросто занято.
Очень скоро д’Антони понял беспочвенность своих надежд. Мимолетный интерес, вскруживший ему голову, не мог быть основой для дерзновенных мечтаний. Даже если ему позволено было сопровождать ее высочество на прогулке, она находила для себя занятие поинтереснее, чем разговор с виконтом. Из всех молодых придворных больше всех раздражал ее маркиз де Бустилон. Изабелла так явно выражала свое пренебрежение к нему, что известный сердцеед невольно возглавил «оппозицию» при наследнице престола. Ему недоставало ума понять, что теша свое самолюбие, он вступает в открытую конфронтацию с принцессой, которая не упустит случая перейти от насмешек к более существенным действиям. Каждый раз, когда ему передавали ее ядовитые слова, Бустилон клялся себе, что месть его будет сладка. Он предпочел бы видеть ее сраженной любовной стрелой, но похоже, что на этот раз Купидон отвернулся от него.
Придворные сплетни быстро просачивались вглубь страны. С небольшим опозданием, но до графа де Рони-Шерье дошло имя д’Антони, которое связывали с именем принцессы. Вся его решимость рухнула в один момент. Ревность впилась в него, раздирая на части и, нещадно погоняя его, повлекла в столицу. Еще не попав во дворец, он уже понял, что дошедшие до его ушей слухи сильно преувеличены. Ничего не случилось. Никакого романа не было. Но уехать во второй раз он не смог. Его тянуло к принцессе, как магнитом, и чем ближе она была, тем сильнее. Он явился засвидетельствовать ей свое почтение, и волна радости, захлестнувшая Изабеллу при виде его, окончательно укрепила в нем желание остаться. Ее лицо просветлело, в глазах заметались огоньки, вся она излучала свет. Такую девушку невозможно было покинуть. Короткая разлука сделала их взаимную склонность еще крепче.
Нельзя сказать, что придворные плохо относились к Рони-Шерье или недолюбливали его, но ему так и не суждено было стать всеобщим любимцем, несмотря на то, что у него было для того все. Он был красив, но не стал женским баловнем, подобно Бустилону, неглуп, но король не особенно привечал его, был приветлив, но не все попадали под его несомненное обаяние. Он не стремился к сближению с двором, и двор отвечал ему взаимностью. Все мысли молодого графа были заняты принцессой, друзей же у него не было. Зато врага он нажить успел. Им был маркиз де Бустилон, слишком властный и завистливый, чтобы простить Рони-Шерье равнодушное презрение к своей особе, тогда как даже д’Антони, находившийся под покровительством принцессы, покорился ему и слушался его беспрекословно. Но самое главное, Рони-Шерье был объектом привязанности Изабеллы, о симпатии которой к графу ему поведала по секрету Луиза де Тэшкен, и, оскорбляя Антуана, он отводил душу. Как хотелось ему говорить с принцессой так же едко и презрительно, как у него хватало наглости говорить с Рони-Шерье! Но Антуан обращал на него столько же внимания, сколько на муху, пока Бустилон не отпустил несколько дерзких замечаний по адресу принцессы, чем вывел графа из себя и был вызван на дуэль без дальнейших переговоров.
Вечером Рони-Шерье испугал принцессу, явившись к ней бледным, как смерть, и в запылившемся камзоле.
— Что произошло? — обеспокоено спросила Изабелла, выходя ему навстречу. — Кто за вами гнался, граф?
— Ах, ваше высочество! Боюсь, случилось непоправимое. Я не знаю, что делать.
— Да скажите же толком, что стряслось. Убили кого-то, что ли?
— Почти. Я дрался на дуэли.
Изабелла побледнела и вынуждена была присесть.
— Вы думаете, что говорите? Вы знаете, граф, что дуэли строго-настрого запрещены.
— Знаю.
— Вам грозит тюрьма! — воскликнула принцесса.
— Да, ваше высочество. Я и пришел посоветоваться с вами.
— Тогда отвечайте скорее. С кем вы дрались?
— С Бустилоном.
— Я могла бы догадаться… Он убит? Кто секунданты?
— Он тяжело ранен и не исключено, что умрет. Он на попечении лекаря. А секунданты — д’Антони, его раб, и барон д’Эвелон, тоже из его окружения.
— Как досадно! Давно закончилась дуэль?
— Я не был дома. Сразу примчался к вам.
— Где вы дрались?
