– Я буду такой же великолепной госпожой, как Катерина, – вновь заявляла она.
Потом прекращала учиться, опять садилась за счета, решая, сколько товаров закупить, что заготовить на зиму – она уже боялась отказаться от привычных занятий, опасалась что-то упустить... если её опять оставят саму на себя. И продолжала предаваться тем простым сельским увеселениям, кои так полюбила и которые наивно называла «свободой». Мэри охотилась вместе с троицей своих поклонников – Бобом Пейкоком, Илайджей Одли, Гэмфри Вингфильдом, – ездила в гости к соседям или в богатый дом своего торгового партнера в Испвиче, где получала свежие придворные новости, выслушивала его рассказы о некоем сыне мясника из Испвича, Томасе Вулси, который невероятно возвысился и стал едва ли не советником короля. Потом Мэри возвращалась, притащив с собой какую-нибудь труппу бродячих актеров, в замке начинались представления, а когда это надоедало, принцесса с гостями и челядью собирались вместе у горящих каминов, они играли в шарады, спорили, хохотали или устраивали танцы до полуночи.
Зима началась дождями. Но это не мешало молодежи веселиться в преддверии Рождества. Меся грязь, они ездили по домам и усадьбам, пели песни о приближении Рождества или, когда дождь стихал, зажигали на полях дымные костры.
Как-то раз, когда Мэри вернулась уже затемно после одной из таких поездок, оказалось, что в Хогли прибыл испанский посол Фуэнсалида, который ехал из Лондона в Нидерланды к своему господину эрцгерцогу Карлу и по пути не преминул заглянуть к невесте повелителя.
У Мэри перехватило дыхание при взгляде на этого блестящего вельможу – плащ подбит серебристой лисой, на колете[3] нашито такое множество жемчуга и мерцающих опалов, что он напоминает ночное небо в июне; штаны новомодные – широкие, до середины бедер, и сквозь прорези в них пробиваются атласные буфы. А она... пропахла дымом, на сапожках комья глины, плащ забрызган, а в косе застряла хвоя.
Но принцесса быстро взяла себя в руки, выпрямившись с истинно королевской осанкой. Позже они сидели у огня, попивая подогретое вино с пряностями. Дон Фуэнсалида, рассыпаясь в цветистых комплиментах, сообщил, что прибыл сюда инкогнито, исключительно по просьбе своего юного государя, который весьма интересуется своей невестой, ибо даже за море дошла весть, что король прячет редкостную жемчужину английской короны, красавицу принцессу, о которой идет молва, как об умнейшей и предусмотрительной особе, которая ведет с Нидерландами успешную торговлю, прекрасно распоряжается в своих владениях (при слове «владения» Мэри едва не хмыкнула), и которую очень любит тетка Карла, королева Екатерина. Вот его господин и послал его к своей избраннице, дабы дон Фуэнсалида лично выказал ей любовь и уважение светлейшего эрцгерцога и принца Кастилии, преподнес ей дары, а также попросил, чтобы её высочество оставалось и далее верной их освященному церковью договору.
В тот момент Мэри интересовали только дары: душистый мускус, ароматная амбра, серебряная шкатулка с перламутровой пудрой, пара рулонов дорогих тканей и несколько удивительных птиц – индеек, коих привозят из испанских колоний за морем[4], и мясо которых особенно сочно и нежно. Мэри была довольна и не удержалась, чтобы не наобещать дону Фуэнсалиде всего что угодно, и даже немного пококетничала (все-таки это был весьма импозантный мужчина). Но когда посол уехал – задумалась.
– Мы здесь, в провинции, многого не знаем. Но, видимо, что-то не ладится у испанцев с Хэлом, раз они даже перед его опальной сестрой заискивают. Конечно, после такого предательства Фердинанда... Но не осмелится же Хэл разорвать помолвку между мной и Карлом? Ведь этот союз желал заключить еще наш отец.
А через час, прикладывая к плечу то малиновый бархат, то шуршащую парчу – подарки дона Фуэнсалиды – она и думать забыла о дарителе. Но, как оказалось, ненадолго. Мэри вбила себе в голову, что приезд испанца – начало перемен в ее жизни. И почему-то именно на это Рождество ждала вестей от брата.
В дверь постучали.
Леди Гилфорд резко села. Уж не задремала ли она? Или размечталась, как монахиня? С чего бы ей это валяться в постели, когда в замке столько дел? Стареет она, что ли?
Леди Гилфорд заметила, что в трубе, где раньше завывал и стонал ветер, тихо, огонь не мечется, а горит тихим, ровным пламенем. Вернее, догорает. Сколько же она пролежала? За окошком совсем стемнело, и тихо так. Видать, и впрямь распогодилось к вечеру. Который сейчас час?
Стук в дверь повторился. Даже не стук, а какое-то робкое поскрёбывание. Уже по одному этому Мег Гилфорд догадалась, что это жена кастеляна.
– Да входи, Изабел. Ну, голубушка, что случилось? Робкая дама нервно теребила край передника.
– Миледи, в замок прибыла...
– Что? – так и подскочила Гилфорд. – Неужели от короля?..
– Нет, миледи, нет. Просто в Хогли прибыла одна знатная дама. Удивительно, как она смогла пробраться сквозь заносы. А ведь по всему видать – прибыла она издалека.
Леди Гилфорд торопливо разгладила складки на юбке, поправила отвороты высокого пятиугольного чепца.
– Знатная дама, говоришь. Ну она хоть представилась?
– Конечно. Это леди Джейн Попинкорт.
Гилфорд даже застыла на миг, перевела дыхание. Подумаешь, Джейн Попинкорт! А эта дуреха кастелянша – «леди». На деле – бывшая фрейлина ее Мэри, была девочкой сиротой, воспитанницей одного из вельмож двора. После опалы Мэри ее тоже услали Бог весть куда. И вот она прибыла в Хогли, да еще в такую погоду. Гм. Надо сообщить Мэри, может, хоть встреча с бывшей наперсницей развлечет ее.
Мэри сбегала с башни, перепрыгивая через ступеньки лестницы.
– Ваше высочество! – кричала сзади Гилфорд. – Возьмите себя в руки! Ведь это просто Джейн. А ваше достоинство, ваш сан...
К словам Мег следовало прислушаться. Но и в самой Мэри, дочери и сестре королей, жило истинное монаршее достоинство, которое всегда приходило ей на выручку, когда неуемный темперамент девушки брал верх. Принцесса опомнилась. Она ведь не простая сельская леди, она... Хотя ей так приятно было узнать, что хоть Джейн Попинкорт своим прибытием сделала ей сюрприз в предрождественскую ночь. Предрождественская ночь, Сочельник!.. Принцесса, казалось, только сейчас ощутила удивительную атмосферу праздника.
Она остановилась перед дверью в холл, перевела дыхание и вошла в помещение с достоинством истинной принцессы крови. И тем не менее ее появление не сразу заметили. В зале было людно. Мэри увидела несколько незнакомых усталых людей, чьи промокшие от снега накидки развесили перед огнем камина. Однако большинство присутствующих сгруппировались там, где сидела удивительно нарядная молодая женщина. Воистину леди!
