Вообще-то письмо произведет не меньший эффект, чем его визит. Можно просто написать Фрейзеру Как-его-там, объяснить суть дела и назначить дату встречи. Надменный англичанин никогда не узнает об этом — он получит то, что ему нужно, то есть избавится от этой собственности. Да, так он и сделает — у него слишком много дел, чтобы тратить время на пустяки. Он просто напишет письмо, сообщит Фрейзеру, что ему следует прибыть через четыре недели, начиная с этого дня, чтобы «покончить с этим отвратительным делом», как выразился Кристиан, а сам отправится по своим делам в Форт-Уильям.
Правильно.
Письмо.
Так он и сделает. Как только вспомнит, черт побери, имя этого человека.
Северная Шотландия, Гленбейден
В день, когда юный невезучий Уилли Кейт должен был доставить очередную почту — он проделывал это регулярно каждую неделю — обитателям скромных домишек, разбросанных по Гленбейдену, эти обитатели все, сколько их еще оставалось, подходили к заборам своих домов и с нетерпением ждали. Не Уилли, конечно, а вдову Керри Маккиннон. На миссис Маккиннон лежала обязанность реально доставлять почту, потому что юный Уилли был так безнадежно в нее влюблен, что не мог правильно прочесть фамилии на конвертах, а уж тем более самостоятельно проделать путь по изрытой колеями дороге, извивающейся по горной долине.
И вот каждую среду Уилли Кейт трясся верхом на своем муле по ячменному полю их мирной маленькой долины. Он не смотрел ни налево, ни направо, но в какой-то момент исчезал за холмом, который вел к большому белому дому покойного Фрейзера Маккиннона. И каждую среду вскоре после прибытия Уилли миссис Маккиннон появлялась на холме с корзиной в руке, а бедный юный Уилли смотрел ей вслед с таким томлением на курносом веснушчатом лице, что жители начинали опасаться, что именно сегодня он и в самом деле умрет от этого томления.
Но при этом среди них не было никого, кто не ощущал бы, что это откровенное томление пробуждает нечто, глубоко скрытое в их собственных чувствительных сердцах. Случайный наблюдатель едва ли мог что-то такое заметить по их виду, но когда-то все они были такими же, как юный Малыш Уилли.
Однако в то особенно ясное и безоблачное летнее утро никто не насмехался над бедным Уилли Кейтом — все были встревожены тем, что Керри Маккиннон непривычно торопливо шла по изрытой колеями дороге, стиснув в руке корзину с письмами. Жители собрались в своих маленьких двориках, обмениваясь недоуменными взглядами. Керри достала аккуратную пачку писем. Ее рассеянность их насторожила — она забыла свою всегдашнюю веселость, забыла спросить, все ли благополучно в жизни каждого из них.
Она вообще почти ничего не сказала.
Не один из них задался вопросом: уж не заболела ли эта хорошенькая темноволосая девушка? Если так, то неудивительно — ведь она трудится, как лошадь, чтобы никто из них не бедствовал, встает с рассветом и работает до наступления темноты. Она следит за урожаем, кормит скотину, чинит дом и амбар, но, кроме того, Керри Маккиннон находит время заботиться и о них обо всех, и о каждом в отдельности. Она заходила к Рыжему Доннеру, чтобы справиться о его желудке, проверяла, проснулась ли эта старая ведьма Уинифред (хорошо бы не проснулась), помогала молодой матери троих детишек Лорибет управиться с шумной оравой. Она была для этих жителей источником жизненной силы, и при виде даже крошечной морщинки, омрачающей ее прекрасное чело, они начинали ощущать себя потерянными и несчастными.
Соседи не знали, что Керри Маккиннон начала день в превосходном состоянии души и тела. Говоря по правде, она чувствовала себя такой здоровой, что взялась за самое противное дело — наведение порядка в старом амбаре — и занималась этим с удовольствием, пока Уилли не принес еженедельную почту. Она улыбнулась пареньку с волосами цвета морковки, справилась о его занемогшей сестре. Она узнала почерк матери на одном из сложенных листов бумаги, и это, как всегда, заставило ее содрогнуться, но при виде аккуратной короткой подписи мистера Джейми Реджиса на обратной стороне очень толстого письма внутри у нее все сжалось от страха.
Керри прекрасно помнила имя Реджиса, но гораздо хуже было то, что она помнила — Фрейзер вел с ним какие-то дела, но понятия не имела, какие именно, и подозревала, что покойный муж в какой-то момент поступил весьма неблагоразумно. Горло у нее перехватило от дурных предчувствий. Она выхватила письмо из корзиночки, торопливо сломала печать и, бессознательно поднеся руку к горлу, начала читать, задыхаясь от того что, там было написано.
После необходимых и в высшей степени светских приветствий письмо очень доходчиво сообщало, что земля, на которой стоит дом Керри, конфискована и выставлена на продажу, что сама она будет преследоваться в судебном порядке за долги Фрейзера и — о Боже! — немедленно лишена всего имущества.
Всего имущества!
Рука Керри задрожала, и она поспешно вцепилась в письмо другой рукой, чтобы оно не тряслось, и заново его перечитала. Наверняка она что-то неправильно поняла; разумеется, там был какой-то пункт, который она пропустила.
Увы, она все поняла правильно.
Ей как-то удалось улыбнуться Уилли, отослать его на кухню, к свежеиспеченным бисквитам. Ей как-то удалось сложить письма в корзинку и спуститься по дороге к коттеджам, рассыпанным по долине. Она заставила себя улыбаться, здороваясь с соседями и раздавая им письма, а потом ей каким-то чудом удалось выйти из их толпы, уйти от их любопытных взглядов, высоко держа голову, и свернуть к озеру.
Она шла, не видя перед собой дороги, не видя ничего, кроме аккуратной записки мистера Реджиса, в которой сообщалось о невыплаченном долге и плохом ведении хозяйства и о смехотворно коротком сроке в четыре недели, за которые она должна была заплатить долги, чтобы избежать судебного преследования.
Невероятно! Фрейзер продал большую часть своих наследственных земельных владений, одолжил деньги, о чем она не подозревала до его смерти, и теперь она должна из-за этого все потерять и ее вышвырнут, как какой-то мусор, вместе с его родственниками Ангусом и Мэй, а также с Томасом. Не говоря уже о жителях Гленбейдена, последних представителях клана Маккиннонов, его родичах! Господи, да куда же им деваться? Что они будут делать?
Сердце у нее внезапно сжали невидимые тиски; Керри резко остановилась и наклонилась; боль стала невыносимой — она поняла, что означает это письмо.
Но мгновение спустя она заставила себя выпрямиться. Нельзя, чтобы об этом узнали остальные, пока она не придумает что-нибудь. Они впадут в панику, Томас сделает что-нибудь необдуманное. Нет, нельзя, чтобы они что-нибудь узнали, пока она не попытается сделать все, чтобы их спасти.
