– Разрешите мне идти пешком, – умоляла Эдна, когда я спросил ее, сможет ли она двигаться дальше после небольшого отдыха.
– Я смело пойду. Я побегу, чтобы не отстать, но я не могу сидеть так высоко в седле и смотреть в бездну.
– Милорд… – начал Фечин и вдруг остановился, обратив свой взгляд за мое плечо.
Я быстро повернулся и увидел Мелюзину, возвращающуюся к нам быстрой рысью. Я еле сдержал крик радости. Моя жена (как приятно звучало это слово, хотя я никогда не произносил его вслух) не воспользовалась возможностью скрыться.
Фечин покачал головой и посмотрел на меня.
– Ваша жена делает из нас дураков, – сказал он, – но нам будет легче пройти здесь пешком.
По-видимому, Мелюзина услышала его, потому что воскликнула:
– О, простите меня!
Это действительно звучало как раскаяние, а в какой-то степени и смущенно. Мелюзина протянула мне руку, и я мягко пожал ее. Бели бы там не было мужчин, я бы поцеловал ее. Мое облегчение было так велико, что во мне опять проснулось желание, и, если бы я мог, я бы спешился, снял Мелюзину с лошади и прямо там занялся с ней любовью. Мелюзина, должно быть, прочла это на моем лице (я надеюсь, что не заметили остальные), потому что она слегка улыбнулась мне.
– Я… я думала о другом, – сказала Мелюзина. – Я забыла, что твои люди не привыкли к нашим дорогам. Эта дорога совершенно безопасна, честное слово, но твои люди могут пойти пешком, если хотят. – Мелюзина посмотрела на Фечина и улыбнулась. – Вам только нужно никуда не сворачивать с дороги и ехать вдоль озера. Здесь есть четыре поворота, но все они сворачивают от озера. Улль находится отсюда менее чем в трех лье. Поезжайте по дороге вдоль озера, и вы не заблудитесь.
Мужчины спешились со вздохами облегчения, а я повернул Барбе и поехал за Мелюзиной. На этот раз Мелюзина не позволила Кусачке ускорять шаг, и я не отставал от нее. Дальше дорога повернула, стала более ровной и широкой, так что я смог ехать рядом с Мелюзиной.
– Ты не пригласила меня на эту прогулку, – заметил я, – но знай, что дрожу в своих стременах и надеюсь, что ты будешь двигаться с умеренной скоростью.
Мелюзина сделала умно, посмотрев на Барбе, а не на меня. Лошадь не проявляла нервозности (а Барбе был нервный конь), и Мелюзина решила, что и я ничего не чувствую.
– Я не думала, что ты допустишь, чтобы я ехала в одиночестве, – сказала она, – да я и не хочу ехать одна весь этот путь.
– А что, есть какие-то причины, по которым мне не следует оставлять тебя одну? – спросил я.
Наступило короткое молчание. Мелюзина первая прервала его, мягко сказав:
– Извини, что не вернулась сразу, когда ты меня позвал. Я услышала твой приказ остановиться, и это разозлило меня. Я ведь не поняла, что у вас что-то случилось, а подумала, что ты решил, будто я пытаюсь убежать. Но я не стану убегать от тебя. Я держу свое слово.
– А тебе не пришло в голову, что могут быть другие причины, по которым я не хочу оставлять тебя одну? Ты мне очень дорога, Мелюзина, а это – дикая страна…
– Только не для меня, – перебила, улыбаясь, Мелюзина. – Здесь нет бандитов, – ее улыбка внезапно растворилась, – или не было. Возможно, хорошие люди были вынуждены заниматься разбоем с тех пор, как я уехала, но никто из них не тронет меня.
– Мне очень жаль, если хорошие люди стали разбойниками. Королю тоже будет жаль, – сказал я Мелюзине. – Он не хотел этого. И если я увижу, что к людям плохо относятся, то сделаю все что могу, чтобы изменить это.
Мне показалось, что последние мои слова не понравились ей. По-видимому Мелюзина не хотела, чтобы я выражал интерес или сочувствие к ее людям. Это вызвало у меня новое опасение. Королева хотела, выдать Мелюзину замуж для того, чтобы ни один камберлендский лорд, верный королю Дэвиду, не смог жениться на ней и добиваться через нее ее земель. А сейчас мне пришло в голову, что вдова будет так же пригодна для этой цели, как и незамужняя девушка. Наверное, я посмотрел на нее как-то странно. Не знаю, что было написано на моем лице, но Мелюзина вдруг отвернулась от меня и я увидел слезы в ее глазах. Это окончательно смутило меня, и я обрадовался, когда дорожка опять сузилась и пришлось снова ехать вслед за Мелюзиной.
Вскоре я стал склоняться к мысли, что мои сомнения просто глупы. У Мелюзины не было причин желать другого мужа. Ее желание заниматься любовью и увлечение супружеской постелью были подлинными. Если Мелюзина хочет избавиться от меня, то почему она сделала наш брак полным в Джернейве? Если она хотела заменить меня другим мужчиной, то могла бы отказывать мне намного дольше. И, видит Бог, это возвращение домой должно быть для нее очень тяжким. У Мелюзины много причин для слез. К тому времени, как дорога стала достаточно широкой, чтобы ехать рядом, я отбросил в сторону все свои сомнения и беспокоился только об одном: как примет Мелюзина свое возвращение в Улль. К счастью, это оказалось легче, чем я предполагал. Худшей частью дороги был Стайбаров Утес. На протяжении четверти мили дорога висела над водой и была настолько узкой, что там невозможно было повернуть лошадь. В этом месте один человек мог бы сдерживать целую армию, если бы он, конечно, не уставал. Но с другой стороны, лучники, особенно опасные в этой дикой лесистой стране, были бы здесь бессильны, потому что холмы возвышались над дорогой и было лишь несколько мест, где стрела могла бы достичь цели. Мои мысли были заняты невозможностью провести армию по этой дороге, и я удивленно натянул поводья, потому что Барбе внезапно остановился. За поворотом, я ожидал увидеть новое расширение, а обнаружил обработанное и удобное поместье. Казалось, оно игрушечных размеров.
Я смотрел вниз на крошечные поля, каждое из которых было не больше половины или даже четверти акра с тем же удивлением, с которым Мелюзина смотрела в Джернейве на плуг, запряженный восемью волами. Поля казались такими с расстояния нескольких миль, а под нами на берегу озера стояло настоящее большое поместье. Потом я узнал его! Это Улль!
Я обратил свой взгляд на Мелюзину, она, не останавливаясь, оглядывала поля и озеро. Я надеялся, что их вид не вызывает у нее слишком горестных воспоминаний. Если бы она посмотрела на меня, я бы попытался ее успокоить, но чувствовал какое-то облегчение, оттого что Мелюзина не обернулась. Я не знал, что говорить. Я даже не знал, изменилось ли что-нибудь с той поры, когда она была здесь хозяйкой. Я вспомнил, что, когда вел армию Стефана в Улль земля была покрыта снегом – вот почему эт» крошечные поля и не врезались мне в память.
Все, что я мог сделать, так это ускорить шаг Барбе, чтобы ехать рядом с Мелюзиной. Я погладил ее руку, но она даже не посмотрела на меня, и я не стал больше нарушать ее спокойствие. Мы встретили только одного человека, который тащился по дороге, с охапкой хвороста за спиной. Он смотрел на нас, открыв рот, а потом сошел с дороги, не сводя удивленного взгляда.
