— Спасибо, дорогая. — Лукас тщательно подбирал слова и старался не выдать, как сильно ему не хочется ей отказывать. Но он должен был сказать ей правду. — Боюсь, я сделал открытие — мне нужно от тебя нечто большее, чем просто симпатия.
Сесили поморщилась — он употребил то же самое слово, за которым она сама пряталась от него раньше. У Лукаса не было намерения бросать ей в лицо ее собственные слова, но это было вполне подходящее название для отношений, которые между ними установились. Но после того как они нашли тело Уилла, Лукас вдруг осознал, насколько быстротечным может быть отпущенное им время, и отчетливо понял, что ему нужно от Сесили.
И это была не симпатия.
И не дружба.
Ему нужна любовь.
— Любовь, дорогая моя жена, — сказал он Сесили. — Мне нужна твоя любовь. И пока ты не будешь готова мне ее отдать, я не буду приходить в твою спальню.
Он вышел, оставив Сесили смотреть ему вслед широко открытыми глазами. А котенок мирно дремал в ее ладонях, не догадываясь, какая человеческая драма разыгралась вокруг него.
Шли дни. Лукас, верный своему слову, не входил в спальню Сесили. В тот день в библиотеке, когда он сделал это заявление, Сесили больше всего на свете хотела бы дать ему именно то, чего он желал. Позволить себе в него влюбиться было бы очень легко. Более того, она знала, что уже чуть-чуть влюблена. Но воспоминания о том, как больно ей было, когда Дэвид порвал с ней, удерживали ее от всепоглощающей любви. Сесили с радостью дарила бы мужу утешение такого рода, какое он предлагал ей с самого начала их общения. И она знала, что могла бы его уговорить, но вместо этого, уважая желания Лукаса, покорилась. Все равно большую часть дней она не видела его до самого обеда, потому что он много времени занимался делами поместья — например, ремонтом коттеджей арендаторов. А по ночам они спали каждый в своей кровати. Но что, если ей захочется, чтобы с ней рядом лежал кто-то более весомый, нежели свернувшийся клубочком Рыжик? Что ж, она постарается не думать о страсти, которую испытывала в объятиях мужа, и вместо этого сосредоточится на решении загадки, кто убил Уилла Далтона.
И вот герцогиня Уинтерсон стояла рядом с мужем на ступенях Уинтсрхейвена, а в корзинке, висевшей на ее руке, лежал, свернувшись клубочком, Рыжик.
— Если я узнаю что-нибудь новое про кошку, то сразу же пошлю за тобой, — сказала Сесили. Они оба смотрели на раскинувшийся перед ними парк, избегая смотреть друг другу в глаза. — Я имею в виду голубую кошку.
— Сесили, — Лукас повернулся лицом к жене, — я хочу, чтобы ты мне пообещала, что, пока я здесь, ты никоим образом не будешь пытаться расследовать смерть Уилла.
Сесили нахмурилась:
— Да, конечно, но ты должен знать, что…
— Просто обещай мне! — строго сказал он.
От усталости и недосыпания глаза Лукаса ввалились. Сесили очень хотела, чтобы он позволил ей заботиться о нем в это тяжелое время. То, что она могла бы облегчить его ношу хотя бы в одном отношении, лежало на ее совести тяжким грузом, но она была уверена, что в конечном счете милосерднее не вселять в него ложную надежду, а потому лишь сказала:
— Обещаю. А ты должен пообещать, что будешь себя беречь.
Но Лукас только отмахнулся.
— Как только мне удастся уговорить маму поехать к сестре в Бат и как только будет закончен ремонт коттеджей для арендаторов, я со всей поспешностью вернусь в Лондон.
Сесили знала, что его мать чувствует себя неуютно среди роскоши Уинтерхейвена, особенно потому, что до этого жила в скромном доме приходского священника, который служил в церкви в соседней деревушке Сноудон. Клариссу, вдову Уилла, даже не пришлось уговаривать, чтобы она вернулась в дом своих родителей, но мать Лукаса, по-видимому, решила, что ее долг по отношению к сыну — оставаться с ним в его загородном поместье, даже после того как Сесили сообщила, что собирается вернуться в Лондон.
— Конечно, дорогая, — сказала леди Майкл своей новой невестке. — В конце концов, вы наверняка соскучились по своей семье. А поскольку Лукас вынужден остаться здесь, я прослежу, чтобы ему были созданы все удобства.
Со стороны можно было подумать, что свекровь пытается вынудить сына делать выбор между женой и матерью, но Сесили знала, что леди Майкл такое даже в голову не приходило. Она просто держалась единственного мужчины в ее жизни, который остался в живых. Потеряв супруга и младшего сына, она чувствовала себя незащищенной перед ударами судьбы. И Сесили ее не винила, ведь она сама испытала похожие переживания, особенно если учесть, что матери она лишилась еще в раннем детстве.
— Прошу вас, возвращайтесь к нам в Лондон, как только пожелаете, — сказала Сесили, когда леди Майкл тепло обняла ее на прощание. — Если вам хоть что-нибудь не понравится в доме вашей сестры в Бате, мы будем очень рады, если вы вернетесь в Уинтерсон-Хаус.
Леди Майкл рассмеялась:
— Не волнуйтесь, дорогая, уж с сестрой-то я справлюсь. К тому же я хочу оставить вас с Лукасом вдвоем, чтобы вы поскорее подарили мне внука или внучку.
Сесили коротко рассмеялась и сбежала вниз по ступеням, где и стояла сейчас в объятиях мужа. Она вдохнула его терпкий аромат и быстро чмокнула в щеку. В ответ на это Лукас улыбнулся. Не выпуская жену из объятий, он наклонился и поцеловал в губы с такой нежностью и томлением, что у нее глаза заволокло слезами.
— Скоро увидимся, — попрощался Лукас.
Он помог Сесили сесть в карету. Экипаж тронулся, и она посмотрела на мужа из окна. Высокая фигура в черном казалась маленькой на фоне огромных дорических колонн, обрамлявших парадную дверь загородного дома, построенного в неоклассическом стиле. И этот образ остался с ней, всплывая перед ее мысленным взором, когда она, закрыв глаза, наконец перестала бороться с усталостью, которая давно ее одолевала. И Сесили уснула.
Лукас поднял воротник серого пальто, надвинул пониже на лоб шляпу, которую позаимствовал у своего конюха, и вошел в «Ружье сержанта» — темную сырую таверну на окраине Уайтчепела. Клиентуру этого заведения составляли обнищавшие, отчаявшиеся жители окрестных улиц, но хозяин таверны воевал под началом Лукаса и потерял руку в битве при Ватерлоо. Когда-то Сэм сказал, что всегда готов предоставить своему бывшему командиру комнату и пинту эля, и когда Лукасу понадобилось где-то на время остановиться, занявшись расследованием гибели брата, он с готовностью этим воспользовался.
Он провел в Лондоне уже три дня. Находиться так близко к Сесили, не имея возможности быть с ней и даже просто увидеть, было безумно тяжело, но это ради ее безопасности он намеревался заняться поисками в одиночку. Теперь, когда Лукас был уверен, что вор убил Уилла, дабы его не раскрыли, он не сомневался, что этот человек без колебаний уберет любого, кто встанет у него на пути. И Сесили гораздо более уязвима перед нападением, чем Лукас, хотя ей неприятно это признать. Герцог холодел при одной только мысли о том, что с ней может что-нибудь случиться. Поэтому, пока убийца не пойман, Лукас во что бы то ни стало оградит Сесили от опасности, даже зная, что она его за это не поблагодарит. Так он и оказался в этой таверне.
