— Двадцать фунтов? — Гейлен удивленно выгнул одну бровь.
— Для меня приятнее знать, что книжный червь, вероятно, может позволить себе такую покупку, но все же не получит животное! Его возлюбленная останется без расчлененного подарка, а я получу удовольствие последнего удара.
Дариус не успел ничего сказать, потому что Гейлен спросил:
— Где это животное?
— В моей конюшне, здесь в Лондоне. Пришлите человека и сегодня же можете стать владельцем.
Дариус поежился, представив, как близко к гибели был Самсон.
Пожав плечами, Гейлен быстро достал бумажник; оба мужчины отошли к боковому столику, чтобы составить короткий договор о продаже жеребца, и Гейлен спрятал карточку с адресом, где содержится лошадь.
— Я благодарен вам и счастлив, что могу насыпать немного соли на рану.
Поставив под договором подпись с росчерком, Ричард положил в карман двадцатифунтовую купюру.
— Скажите мне, Уинтерс, что сделал вам Торн, чтобы нажить себе врага?
Гейлен выпрямился, и его изумрудные глаза угрожающе потемнели.
— Никогда не скажу ни единой душе!
Хмыкнув, Нидертон взглянул на стоявшего у окна Дариуса.
— Торн, я ухожу отсюда богатым человеком, не обремененным долгами и незапятнанным. О-о, и с двадцатифунтовой купюрой в кармане, гарантирующей, что шлюха никогда не простит вас за то, что вы не приобрели ее любимца. Я скоро встречусь с вами в церкви, Торн, и настаиваю, чтобы вы улыбались, когда я буду заключать еще более выгодную сделку. Всего доброго, джентльмены!
Нидертон пошел к двери небрежно-развязной походкой человека, одержавшего победу, и только когда за ним закрылась дверь, Гейлен снова заговорил:
— Скажи мне, Дариус, почему я не могу задушить этого человека?
— Существует досадный закон, запрещающий убийство… Но не проси меня процитировать его, потому что в данный момент я сам отчаянно стараюсь вспомнить его. — Опустившись на колени, Дариус дрожащими руками принялся собирать документы, и Гейлен немедленно присел рядом с ним, чтобы помочь.
— А я купил лошадь… — Гейлен с сомнением покачал головой. — Я прямо сейчас пошлю специального посыльного, ибо у меня такое чувство, что лорд Нидертон может решить, что ему доставит большее удовольствие осуществление зловещих угроз, чем эти смехотворные деньги.
— Ты подслушал разговор? Как ты оказался здесь? Я имею в виду… Я так благодарен тебе, что не нахожу слов.
— Это все Радерфорд. Как только ты прибыл, он прислал посыльного. Сказал, что в «Уайтсе» тебе может понадобиться титулованная помощь и я как раз подхожу. Держи. — Гейлен протянул ему собранные листы.
— Спасибо тебе, Гейлен. — Взяв бумаги, Дариус с облегчением глубоко вздохнул. — Могу сказать, ты просто наводишь ужас, когда постараешься.
— А как не стараться, если моя жена должна быть в этом уверена, — согласился Гейлен с улыбкой, смягчившей его резкие черты. — Хейли, по-видимому, очень нравится, когда я пытаюсь сердито ворчать на нее.
Мужчины поднялись, и Дариус сложил бесценные документы, ради которых пожертвовал столь многим. Сделка была заключена, и если Нидертон сдержит слово и придет на встречу в церковь…
Почти заключена.
— У тебя жуткий вид, Торн. — Гейлен пристально всмотрелся в него. — Когда ты последний раз спал?
— Мне нужно идти. Я должен довести дело до конца и получить документы. А посплю позже, когда Изабель будет освобождена.
— Я пойду с тобой, — предложил Гейлен.
— Нет. — Дариус сделал шаг назад. — Ты не можешь играть роль моего врага, а потом явиться, чтобы оказать моральную поддержку. Все висит на волоске, и мне нельзя рисковать. Пожалуйста, просто забери Самсона.
— Самсона? — Гейлен недоуменно наморщил лоб.
— Свою двадцатифунтовую покупку.
— A-а! Забыл про посыльного. Я лично прослежу за этим и встречусь с тобой позже.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Дариус быстро вышел наружу, чтобы найти ожидавших его Радерфорда и экипаж, готовый для заключительного этапа поездки, которого Дариус с нетерпением ждал и в то же время боялся. Каждый шаг, который делал Дариус, был для него источником адреналина и светлой надежды, что после всех хитростей и неудач его стратегия эндшпиля приведет к успеху.
Шах и мат, Нидертон.
Можете отправляться в ад!
Изабель сжимала виски и вздыхала, а Дейзи, вплетавшая ей в волосы розовую ленту, как могла, старалась успокоить Изабель.
— Мадам, если у вас болит голова, я принесу лекарство, — заботливо предложила девушка. — У мистера Годвина целый шкаф с лекарствами, которые он получил от доктора Уэста. Ни одной аптеке нельзя доверять! Я точно знаю, что у него есть великолепный сироп от головных болей, потому что доктор Уэст ужасно страдает от них! Бедняжка!
— Нет. — Изабель выпрямилась и улыбнулась. — Я просто… размышляю.
— Если позволите сказать, вы слишком беспокоитесь. Быть может, немного подышите свежим воздухом? Сегодня уже чувствуется весна, и небо такое голубое, какого только можно пожелать для…
Раздался тихий стук в дверь, и когда осторожно вошла Кэролайн, Изабель от изумления открыла рот при виде подруги с огромным животом, бродящей по дому.
— Кэролайн!
— Миссис Блэкуэлл! — испуганно взвизгнула Дейзи. — Если Годвин узнает, что вы не в кровати, он спустит шкуру со всех нас!
— Мистер Годвин нежный, как ягненок, — закатила глаза Кэролайн, — и он меня не пугает. Мне нужно немного поговорить с подругой наедине. Пожалуйста, Дейзи, пойдите посторожите, чтобы…
Резкий стук в дверь, несомненно, принадлежал миссис Кларк.
— Мадам! — воскликнула она, входя в комнату. — Вы хотите довести меня до сердечного приступа? Встать с постели и подняться по лестнице в вашем состоянии!
— Миссис Кларк! — недовольно заворчала Кэролайн. — Зачем такое беспокойство? Я вполне здорова и могу проскакать вверх и вниз по всем лестницам Лондона, если…
— Кэролайн, пожалуйста! — Изабель схватила ее за рукав. — Помните о любви своего мужа и о предостережении доктора… и не доставляйте мне неприятностей. Ягненок он или нет, но мне бы не хотелось рассердить мистера Годвина.
— Ладно. Мне просто было необходимо передать эту записку, и я тихонько вернусь обратно, как ребенок, которого застали на кухне. — Кэролайн протянула маленький кремовый квадрат сложенной бумаги. — Это был предлог ускользнуть, и прогулка доставила мне целый мир удовольствия. Я прошу прощения за сломанную печать, но записку принесли мне из-за ужасного почерка мистера Торна. Очевидно, «С» и «Б» слишком похожи для верхнего слуги.
