— Благодарность? По-твоему, все, что произошло между нами, объясняется благодарностью?
— Нет. Господи, нет. — Дариус медленно покачал головой. — Но все сказанное мной о том, что я уважаю твое желание, что принимаю твою независимость… Я не могу не считаться с этим просто в угоду себе. Ты свободна. Свободна делать все, что тебе хочется, а не только то, что мне хотелось бы от тебя.
— Значит, вот как? Ты положит конец моему браку и предлагаешь мне богатство. Ты дашь мне пристанище и заплатишь за мое внимание — а где ты сам во всем этом? Где твое сердце? Теперь, когда ты свободен в своих поступках, где твои объяснения в любви?
— Я люблю тебя так, что готов позволить тебе уйти.
— Я тебе больше не нужна?
— Нужна! Но я хочу, чтобы ты как следует подумала. Если ты выберешь меня, то это должен быть осознанный выбор. Я безработный ученый с родословной, которая и у деревенского булочника может быть лучше. Благодаря аннулированию брака ты избежишь громкого скандала. Твои родители еще могут изменить свое отношение и попросить прощения за тот вред, который причинили тебе. Из самолюбия они, возможно, захотят устроить настоящее представление из своего покаяния и сочувствия. Будут ли их чувства подлинными или нет, но они станут той поддержкой, которая необходима тебе, чтобы завести часы и начать заново.
— Ты невыносим, Дариус Торн! — Взгляд Изабель выражал смесь недоумения и негодования. — Запугиваешь меня и делаешь глупые заявления о своей несостоятельности! Полагаешь, только ты один настолько умен, что задумываешься о будущем? Что смотришь в глубину вещей и понимаешь, чем рискуешь?
Не найдя, что сказать, Дариус только покачал головой, но его молчание лишь распалило ее негодование.
— Ты совершенно не заботишься о моем счастье! Меня не волнуют происхождение и социальное положение, зато теперь мне ясно, что это ты оказался в ловушке предрассудков и предубеждений!
— Я не в ловушке, — кашлянув, возразил Дариус. — Просто я лучше знаком с порядками этого мира, Изабель.
— Мне все равно, если твои родители разводили свиней, бестолочь! Все равно! И я сказала, что люблю тебя! Но ты, очевидно, забыл об этом, увлекшись разбором партии! Что ж, я не желаю играть! Я не пешка, которую можно защищать или оставлять без внимания! Я усвоила урок, мистер Торн. Я самая сильная фигура на доске, и мне не нужно, чтобы ты или какой-то другой мужчина говорил, что для меня лучше и что… — Внезапно звук конского ржания нарушил ход ее мыслей, и тирада Изабель лишилась огня, а глаза слегка потемнели от смущения. — Но это невозможно…
Резко повернувшись, она побежала в сторону примыкавшей к саду конюшни и увидела встревоженного и непокорного Самсона, который демонстрировал конюху Эйша, что не позволит никуда толкать или тянуть себя.
— Самсон! — крикнула Изабель и, не обращая внимания на исполненные ужаса предостережения конюхов, бросилась вперед и, обняв лошадь за крепкую черную шею, разрыдалась от облегчения и радости. Реакция жеребца была такой же бурной. Он, наклонив голову, с удовольствием позволял покрывать себя влажными поцелуями и принимал поклонение, считая это своим долгом.
Глядя на эту сцену, Дариус радовался, что видит Изабель счастливой, и грустил по поводу вернувшейся беспричинной ревности к своему сопернику-коню. Он наблюдал за ними, пока уже больше ни секунды не мог смотреть на свою прекрасную Елену, и, отвернувшись, собрался уйти.
— Подожди.
Дариус замер, и Изабель, взяв его за локоть, заставила снова повернуться лицом к ней.
— Ты добился аннулирования брака, выкупил мою свободу, позаботился обо всех документах и… каким-то образом ухитрился взамен получить Самсона. Но как? — с удивлением спросила она.
— Улыбка судьбы. Чистое везение, — признался Дариус.
— Дариус!
— Да?
— Это самая удивительная и чуткая забота, которую кто-либо когда-либо проявлял ко мне. Как ты, обладающий таким умом, способный решать сложные головоломки, свободно владеющий иностранными языками, можешь быть совершенно слепым, когда дело касается любви?
Долгое мгновение Дариус пристально смотрел на нее.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Изабель. Что, если бы ты имела все, что тебе когда-либо хотелось, а именно мое эгоистичное желание стать частью твоей жизни отняло бы все это у тебя?
— А если ты не прав?
— Насколько не прав?
— Полностью не прав, — с улыбкой ответила она. — Как может человек продолжать считать себя эгоистом, когда он пожертвовал всем ради кого-то другого? Я не найду свое счастье на балу, и оно не в балансе моих счетов и не в лентах, шляпках и нелепых вечеринках.
— Возможно, и так, но…
— Нет, Дариус Торн, нельзя одновременно выбрать и то, и другое. Я королева? Да или нет?
— Да.
— Тогда ты обязан считаться с моими желаниями. Я говорю тебе, что мое счастье — это ты. Я все отдам, чтобы быть с тобой, Дариус, и никогда ни на мгновение не пожалею об этом.
— Ты уверена? — У него вспыхнул огонь надежды.
— Я уверена, что устала жить во грехе, сэр. Уверена, что нам следует пожениться здесь и немедленно, чтобы могла присутствовать моя лучшая подруга миссис Блэкуэлл… и чтобы наш ребенок носил имя Торн с гордостью и славой, которых оно достойно.
— Наш ребенок? — прошептал Дариус.
— Давайте уточним, мистер Торн. Я выхожу за тебя замуж, потому что люблю тебя, а не… из-за возникших обстоятельств.
Он молча кивнул, но потом все же сумел произнести:
— Но ты выходишь за меня замуж?
— Да, — улыбнулась Изабель.
— Тогда, моя дорогая Елена, это именно то, что называется безоговорочной победой мужчины.
В экстравагантном кабинете огромного особняка Роуэна все до одного кресла были заняты «Отшельниками» и их женами, собравшимися на тихий вечерний праздник.
— Не могу поверить! Торна заарканили — и такой изящной ручкой! — улыбнулся Гейлен. — Добро пожаловать в наше необычное братство, мисс Пенли. Я всегда думал, что Дариус последним в нашей компании найдет покладистую жену.
Изабель покраснела.
— Благодарю вас, лорд Уинтерс, но я не могу согласиться с вашими словами о Дариусе. Он слишком привлекателен, чтобы остаться незамеченным или чтобы представительницы прекрасного пола долго не обращали на него внимание.
Роуэн взял небольшой поднос с бокалами хереса, но Гейл поспешила забрать его у мужа, чтобы он не пролил вино.
— Мы не сомневаемся в его внешних данных, — пошутил доктор, — но беспокоились, что он не отрывается от своих книг и не успевает даже заметить прекрасных дам.
