– Проклятие! – заорал Габриель, сбрасывая с плеча руку Ле Корбье. – Будете вы меня слушать или нет, в конце-то концов? Еще раз повторяю вам: она ни в чем не виновата! Теперь я это точно знаю! Точно знаю, понимаете, знаю! Я видел правду своими глазами и слышал ее своими ушами! Дошло до вас или нет?
– Как тебя понять, кэп? – спросил один из матросов, прежде плававший в команде Габриеля.
Габриель тяжело вздохнул.
– Я только что был в Виргинии…
Набившиеся в капитанскую каюту матросы притихли.
– Ездил на табачные плантации, где Шайна жила прежде – у своих родственников. Там была ее кузина. Я знал ее еще до того, как повстречался с Шайной, и собирался на ней жениться. – Габриель обвел глазами внимательные, напряженные лица. – Ну а потом появилась Шайна. После этого Ребекка перестала для меня существовать. Когда я порвал с ней, она бросилась к властям, выдала себя за Шайну и подписала то обвинение. И это ее вина легла на Шайну.
Он еще раз посмотрел на лица матросов. Кто-то из них выглядел потрясенным, кто-то просто глупо моргал, кто-то скептически ухмылялся.
– Отвезите меня к ней, – обратился Габриель к Ле Корбье. – Даже если мы опоздаем – что ж, хоть похороним ее по-человечески.
Глазки смуглого пирата погрустнели.
– Я дал ей нож, – сказал он Габриелю. – На случай, если муки станут совсем уж нестерпимыми. Я решил, что…
Ле Корбье скорбно замолчал, не закончив фразы.
Габриель прикрыл глаза. Ему представилась Шайна – умирающая, убившая себя, и сердце его словно обхватил щупальцами спрут.
– Отвезите меня к ней, – повторил он.
– Погоди-ка, кэп, – выступил вперед неуклюжий высокий матрос, известный бунтовщик и подстрекатель. – Не то чтобы я не верю, но… Мы же знаем, как глубоко запустила в тебя свои коготки та… ну, которую мы… это… Одним словом, предательница. А никакой другой мы не знаем. Ничего о ней и не слышали… Без обиды, кэп! Для начала я хотел бы увидеть ту, другую… Ну, про которую ты сейчас говоришь, что это она – предательница!
Пираты одобрительно загудели. Габриель последними словами мысленно проклял этого верзилу, сумевшего несколькими словами похоронить остатки призрачной надежды на то, что Шайна еще жива, несмотря на голод, жажду и тропическое солнце.
Он поднял ненавидящие глаза и резко бросил высокому:
– Правды захотел? Ну что ж, будет тебе правда. А ну, дуйте бегом к бушприту, тащите якорь! Все наверх – ставить паруса! Курс на Виргинию! Будет, будет вам правда!
Матросы кинулись выполнять приказ, но Габриель задержал их.
– А тебе, Мэрфи, я кое-что скажу прямо сейчас. Мы пойдем в Виргинию. Я приведу вас к Ребекке и докажу свою правоту. Но если эта задержка будет стоить Шайне жизни, то, клянусь богом, ты за это заплатишь. Слышишь?
Мэрфи поднял на своего бывшего капитана темные глаза. Выдержал его взгляд, кивнул головой.
– Да, кэп, – проворчал он. – Слышу.
– Тогда вперед! – рявкнул Габриель. – И шевелитесь, вы, дохлые селедки!
Матросы дружно кинулись исполнять приказ Габриеля. Оставшись вдвоем, Ле Корбье удивленно и уважительно взглянул на Габриеля.
– Я знаю, как ты любишь ее, дружище, – тихо сказал он. – И молю небо, чтобы мы успели вернуться вовремя.
– Спасибо, – ответил Габриель.
Он знал, что смуглый пират говорил от чистого сердца.
Над гаванью зазвенела якорная цепь, загрохотали по палубе тяжелые кованые сапоги. Судно вздрогнуло, заскрипело пиллерсами, словно просыпаясь, и медленно двинулось к выходу из гавани.
– Один вопрос, если позволишь, – сказал Ле Корбье, направляясь вместе с Габриелем к выходу из каюты.
– Давай, – согласился Габриель.
– Почему эти крысы никогда не спешат так выполнять мои команды?
Габриель только пожал плечами и пошел вместе со смуглым пиратом на квартердек – верхнюю палубу.
Остановившись возле огромного ходового фонаря, Габриель задумчиво смотрел, как исчезает Нью-Провиденс за кормой корабля. Его корабля. Ведь он по-прежнему любил «Золотую Фортуну».
Сколько морей он избороздил до того дня, как встретил Шайну! Сколько повидал штормов и штилей! В каких только гаванях не бросал якорь! И чего стоило ему отказаться от вольной жизни морского волка ради женщины, которую он полюбил и которая полюбила его!
Но сейчас это не казалось ему жертвой. Слишком многое изменилось в нем. И слишком многое висело сейчас на волоске.
Только бы Шайна была жива! Только бы им успеть! Ну, продержись еще немного, дождись! Доживи!
Если только все закончится счастливо, они уедут в Фокс-Медоу, и он постарается, чтобы жизнь Шайны никогда больше ничем не омрачалась.
Боже, сколько же горя он принес этой женщине, сам того не желая!
Набежавшая волна ударила в борт «Золотой Фортуны», окатила Габриеля мелкими солеными брызгами. Он поднял голову. Паруса натянулись, наполнились свежим ветром. Слава богу! Ведь чем скорее они закончат дела в Виргинии, тем скорее смогут отправиться за Шайной.
«Золотая Фортуна» вошла в Чесапикский залив и бросила якорь в маленькой, известной только пиратам бухте, спрятанной в глубине прибрежных скал. На берег они высадились втроем: Габриель, Ле Корбье и Мэрфи. В ближайшей гостинице они наняли лошадей и поспешили на север, к Йорку.
– Нам нельзя ехать прямо в Монткалм, – объяснил своим спутникам Габриель. – Ребекка оповестила о моем появлении власти, и за плантациями теперь наверняка наблюдают.
– А как же мы тогда прихватим ее? – озадаченно взглянул на него Ле Корбье.
– Выманим, – мрачно усмехнулся Габриель. – И я знаю – как.
Он привез товарищей на заброшенную после пожара ферму. Домик был крошечный – ну просто морская раковина. Из сгоревших, разрушенных стен печально смотрели в низкое зимнее небо закопченные стрелы каминных труб.
Путешественники забились в уцелевший сарай. Здесь они расположились возле треснувшего бочонка, на котором Габриель разложил нехитрую снедь – хлеб и сыр, купленные в той же гостинице. Все дружно принялись за еду, и Габриель промычал с набитым ртом:
– Я послал из гостиницы нарочного в Монткалм. От имени некоего Джошуа Сойера.
– А это еще кто такой? – поинтересовался Мэрфи, дожевывая кусок сыра.
– Здесь, неподалеку, находится Силвер-Крик – плантация его отца. А сам он – дружок Ребекки. Я приказал нарочному передать, что Джошуа хочет встретиться с нею здесь.
– А если она не придет? – засомневался Мэрфи.
– Придет, – недобро хохотнул Габриель. – Насколько мне известно, Ребекка спит и видит, как бы сбежать с ним.
Габриель усмехнулся, вспомнив, как когда-то мечтал обрести покой и счастье с этой женщиной.
