Оба раза Брам чрезвычайно удивил их всех. Старший Райленд выступил на стороне братьев и изменил обстоятельства таким образом, что каждый из них мог посвятить себя жизни и любви, которой был достоин.
С исчезновением Дэниелса не только Норт мог вздохнуть с облегчением, Уинтроп – тоже. Отпала угроза, что его постыдное прошлое выплывет наружу. Больше ничто не удерживало его, и он мог все рассказать Мойре. Можно было не беспокоиться о ее безопасности.
О Боже!
– Это сделал ты, – хрипло прошептал он.
Братья уставились на него. Он чувствовал, что они смотрят, но не отводил взгляда от Брама. Уинтроп полагал, что они вместе с Нортом – хорошие актеры. Они были никем по сравнению со старшим братом.
Лицо Брама было сама невинность.
– Прошу прощения?
Это не произвело на Уинтропа никакого впечатления.
– Ты устроил высылку Дэниелса. Я не знаю, как тебе такое удалось, но это твоих рук дело.
Брата, казалось, позабавило такое утверждение.
– Признателен тебе за такую веру в мои возможности, Уин, но, помоги Господи, как я, пария, смог бы совершить такой подвиг?
– Не знаю и знать не хочу, – заявил Уинтроп. – Единственное, что мне нужно понять, – почему?
И снова Брам попытался уйти от ответа, но на этот раз его остановил Девлин.
– Он прав. Это ведь ты устроил, Брам? Ты спровадил Дэниелса, точно так же, как избавил Норта от Харкера, а меня от страхов, которые мешали мне приблизиться к Блайт.
– Господи, – проговорил Норт, полный недоверия. – Как ты это организовал?
Под напором убежденности всех троих Брам отказался от уверток. Вздохнув, он отодвинул чашку в сторону и откинулся на спинку стула.
– Как – совсем не важно.
– Как это? – открыл рот Норт, – Полагаю, мне было бы очень интересно узнать, как пария смог повлиять на одного из самых могущественных людей в Англии, и это было сделано, чтобы погрузить Дэниелса на корабль так быстро.
Брам пронзил его взглядом, говорящим, что дискуссия неуместна.
– Кое-кто оказал мне любезность. – Девлин озадаченно присвистнул.
– Ничего себе!
Брам слегка улыбнулся одной стороной рта, как все Райленды:
– Именно так. – Норт прищурился:
– И это все, что ты собираешься сказать нам? – Брам кивнул головой:
– Этого более чем достаточно.
– Нет, – заспорил Уинтроп. – Мы… Я хочу знать – почему?
Карие глаза потемнели, обозначив такую силу, от которой у Уинтропа сдавило грудь.
– Ты мой брат.
– И что? Это единственное объяснение?
– Брат, который относился к тебе как полный ублюдок, когда мы были детьми.
Старший брат пожал широкими плечами:
– Тем не менее ты мой брат.
– Нет. – Уинтроп почти через силу покачал головой, – Так не пойдет. Это могло быть с Девлином или Нортом, потому что я мог бы поверить в твои чувства к ним, но только не. комнё.
Брам нахмурился:
– Почему?
– Потому что я не верю во всю эту дерьмовую братскую любовь. Я тоже никогда не нравился тебе, почему же ты поступаешь так сейчас?
Смех – это не то, что он ожидал в ответ.
– Мы уже не дети! Я никогда не таил чувства обиды, какую ты испытывал ко мне. Даже если бы и так, неужели ты всерьез думаешь, что я мог бы стоять в стороне и смотреть, как разрушают твою жизнь, когда в моих силах было предотвратить угрозу?
Уинтроп не отрывал глаз.
– Почему?
– Почему? – повторили Девлин и Норт в унисон. Перед лицом всех троих у Брама не было выхода.
– Потому что это мой долг перед вами.
– Что это, черт побери, значит? – нахмурился Норт. Отодвинув стул, Брам, опираясь на трость, поднялся на ноги. На секунду Уинтропу показалось, что он сейчас покинет комнату. Вместо этого он, прихрамывая, подошел к каминной доске и пристально вгляделся в портрет их отца, который висел над ней.
Покойный виконт Крид был красивым мужчиной. Брам очень походил на него, за исключением карих глаз. У Уинтропа были отцовские глаза, у Норта в общем тоже, правда, более светлые. Темноглазые Девлин и Брам получили их от матери – леди Крид.
Выпивка и другие излишества наложили отпечаток на внешность отца. К концу жизни глаза ввалились, лицо стало одутловатым, каким бывает у всех горьких пьяниц. Уинтроп не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь отца без стакана виски или бренди в руке. Он предпочитал виски.
Однажды Уинтроп попробовал пить с отцом целую ночь, однако старик не знал меры и мог выпить много больше, чем обычный человек. Только Брам мог потягаться с ним. Брам мог взять верх над ним. Одно время Уинтроп завидовал и этой способности своего брата, но только до момента, когда увидел, каким он становится в результате. Вам не захотелось бы находиться где-нибудь поблизости от Брама Райленда, когда он был на стадии жестокого опьянения – яростного, веселого, самодовольного и дикого. Напившись, Брам становился абсолютно непредсказуемым и никому не подконтрольным.
Брам стоял под портретом и глядел на него, казалось, целый век. Братья вопросительно переглядывались, молчаливо пытаясь решить, что делать дальше. Они были избавлены от затруднения: Брам повернулся в их сторону.
– Я в долгу перед вами, потому что на мне лежит ответственность за смерть отца.
Братья раскрыв рты глядели на него.
– Это был несчастный случай, – напомнил ему Девлин.
– Ты же говорил, что ничего не помнишь, – сказал Уинтроп несколько жестче, чем намеревался.
Брам кивнул в ответ:
– Не помню, вернее, помню не очень много. Я помню, что мы мчались в Пембертон, когда это случилось.
– Как все произошло? – осмелился спросить Норт. Брам повернулся к портрету, словно он мог помочь ему собрать в памяти все детали.
– Мы почти летели – так быстро неслись. Я сказал отцу, чтобы он отдал мне вожжи. Мне показалось, что он не в состоянии править лошадьми.
– А ты был в состоянии? – усмехнулся Уинтроп, заслужив мрачный взгляд Норта. Пристыженный, он замолчал.
Брам в ответ страдальчески улыбнулся:
– Наверное, нет, но в тот момент думал, что могу. В ту ночь отец выпил больше меня.
– Что случилось потом? – подтолкнул Норт. Опершись на трость, Брам снова обратил внимание на картину.
– Я помню, как он рассмеялся мне в лицо, приказав убираться к дьяволу, – конечно, он готов был править сам. – Он говорил, удивляясь и сожалея одновременно. – Лошади словно сошли с ума. Я попытался забрать у него вожжи. Мы сцепились. Ни я, ни он не обращали внимания на дорогу. В конце концов мне удалось отобрать поводья. Нас занесло. Помню, как меня подбросило вверх, а в это время повозка разваливалась. Потом ничего не стало.
– Ты не помнишь, как полз по дороге за помощью? – недоверчиво осведомился Норт.
