своим обычаем, и если у нас появится правитель от имени Олава, ничего о нас не знающий… Да и дань возрастет, не Олав же будет все это содержать…
– Когда торговые люди будут ездить отсюда прямо в Булгар, это принесет выгоду всем – от тебя, Даг, до этого вашего, который все молчит…
– Кеденея?
– Точно. Каждая белка будет приносить в несколько раз больше прибыли, чем раньше.
– Но люди мало способны заглядывать в послезавтрашний день и оценивать его выгоды или потери, – сказала Снефрид. – Они верят тому, что в руках.
– Охотнее всего люди верят посулам! – ответил ей Даг. – И чем несбыточнее эти посулы, тем охотнее им верят… саатана!
– Это решено, тут толковать больше не о чем. Даг! – Свенельд слегка наклонился в сторону хозяина. – Ты пойдешь с нами на Арки-Вареж?
– Нет. – Даг качнул головой. – Это не в моих силах. Я друг Олаву и не намерен мешать его замыслам, подкрепленным пятью сотнями копий, хоть мне эти замыслы и не нравятся. Но с Тойсаром я теперь в двойном родстве. Моя дочь замужем за ним, а его дочь – за моим сыном. Если он покорится мирно, я охотно приеду и помогу все уладить к общему удовольствию. Но думается мне, предстоят столкновения. Выйти против него с оружием я не могу. А ты сам? Ведь и ты с ним в родстве!
– Если дойдет до битвы, я не стану в ней участвовать, – с неохотой признался Свенельд. – Это мы обсудили с Олавом и Эйриком.
– Но раз вы в родстве, – заметил Эйрик, – может быть, если ты, Даг, будешь в моем войске, то Тойсар не сможет поднять на тебя оружие?
– Нет, нет! – поспешно возразил Арнор. – Я знаю, что они тогда сделают. Моя сестра – заложница в Арки-Вареже. Если меря захочет избавиться от этого родства… она в их руках. Мы не сделаем ничего такого, что может навлечь на нее опасность. Да если бы мы месяц назад знали, что Олав пришлет войско – этого брака не было бы!
– Как знать? – Эйрик двинул широкой рыжеватой бровью. – Может, еще через месяц этого брака уже не будет!
Проходя через двор с горшком свежего масла в руках, Арнэйд вдруг увидела в воротах Гудбранда и застыла на месте. Глупо похлопала глазами. Вот кого она не ожидала здесь увидеть, так его: усталого, разгоряченного, вспотевшего. Он тоже воззрился на нее в недоумении. Чтобы не выделяться среди женщин Арки-Варежа, Арнэйд теперь одевалась, как они, в мерянское платье: в широкую верхнюю рубаху до колен, выкрашенную в светло-синий цвет, с узким кожаным поясом, украшенным подвесками, и две треугольные подвески со звенящими «лапками» были приколоты у нее на груди. Волосы она заплетала в две косы, тоже с подвесками на концах, а на голове носила покрывало и кожаное очелье с кольцами на висках. На вид она сделалась обычная женщина мери, неудивительно, что Гудбранд не сразу ее узнал.
– Где твой муж? – вместо приветствия бросил он ей. – Он мне нужен немедленно.
– Что-то случилось? – едва помня себя от изумления, пролепетала Арнэйд.
– Да! Твой отец предал Мерямаа!
– Гудбранд, в тебя тролль вселился! – Арнэйд немного опомнилась. – Что это значит? Что ты такое говоришь о моем отце!
– Я говорю то, что есть! – Гудбранд упер руки в бока. Судя по запаху, он только что сошел с седла после долгой скачки. – К нам явился из Хольмгарда какой-то ёлс и привел войско в полтыщи человек! Олав прислал его, чтобы всех нас сделать своими рабами, русов и мерян! И твой отец собирается вилять перед ним хвостом! Только я не буду с этим мириться! Где Тойсар?
– Они все в лугах.
– Ну так пошли за ним, пусть его приведут! Или пусть мне укажут дорогу, где он там косит! Если мы ничего не сделаем, уже завтра у нас не останется скотины, а сено мы будем жрать сами! Те, кто сумеет выжить!
Арнэйд взглянула на небо:
– Солнце садится. Они вот-вот вернутся. Войди… Гудбранд, ты пришел к нам как друг?
Вид Гудбранда дружелюбия не выражал; от тревоги у Арнэйд путались мысли и она плохо понимала, чего он хочет и с кем собрался воевать.
– Я – друг Тойсара. И я – друг мери. А твой отец – трус и лизоблюд!
– Поди отсюда вон! – В гневе Арнэйд указала на ворота. – Если ты явился оскорблять моего отца, в моем доме тебе делать нечего!
– Пусть меня проводят к Тойсару!
– Иди и жди его за воротами, он скоро вернется.
– Нельзя терять времени. Да что с тобой говорить!
Махнув рукой, Гудбранд ушел. Немного опомнившись, Арнэйд послала Алдыви посмотреть, что происходит. Та вскоре донесла: Гудбранд и еще несколько человек с ним стоят за воротами, вокруг них собрался кое-какой народ из Арки-Варежа, и Гудбранд перед ним держит речь. Рассказывает, что сюда движется огромное войско, присланное из Хольмгарда; сейчас оно, должно быть, уже в Силверволле. Даг отказался поддержать мерю, а Гудбранд готов биться на ее стороне.
– Это какой-то бред! – Арнэйд сжала голову руками. – Мерямаа не воюет с Олавом! С чего ему посылать сюда войско! Он же получил свою дань!
Она верила в способность Алдыви внятно передать услышанное, и оставалось думать, что Гудбранд сошел с ума.
Жители Арки-Варежа возвращались с лугов и тоже задерживались у ворот, вступая в разговор. Проворная Алдыви часто бегала туда и докладывала: вот появился Тойсар с родичами, тоже слушает Гудбранда. Собралось уж под сотню человек, мужчин и женщин, и все спорят, забыв про усталость и голод.
Наконец Тойсар явился домой, ведя за собой Гудбранда. Арнэйд, как полагается, вышла им навстречу с ковшом пива и лепешками; при Тойсаре Гудбранд взял себя в руки и молча принял то и другое, больше не пытаясь поносить Дага. Но по взгляду, который на нее бросил муж, Арнэйд поняла, что об этом уже все сказано. Вместе с Тойсаром пришли его сыновья и еще кое-кто из кугыжей Арки-Варежа. Они принялись обсуждать, сколько людей можно набрать в войско и сколько времени на это понадобится. Гудбранд сам не видел присланных из Хольмгарда людей – он спешил предупредить Тойсара и не стал их дожидаться, – и не знал, как долго они задержатся в Силверволле.
– Если бы Даг не был таким слизняком, ловким только чаши поднимать, он мог бы сам собрать людей и остановить этих ёлсов, хотя бы задержать их! – рассуждал Гудбранд. – Но на это мало надежды – он предпочел сдаться!
– Но если у него не больше сотни мужчин, то противиться войску в пять раз больше – только погибнуть напрасно! – вступился за тестя Тойсар.
– Он мог бы собрать их и привести сюда, как сделал я, чтобы укрепить наши силы! Если бы мы в среднюю часть строя поставили наших, у кого есть щиты и шлемы, то этим викингам худо бы пришлось, столкнись они с нами лоб в лоб!
– Ты хотел бы, чтобы мой отец увел мужчин из Бьюрланда, а Силверволл бросил пустым! – не выдержала Арнэйд. – Тогда Эйрик понял бы, что мой отец – враг Олава, и просто сжег бы Силверволл, а женщин обратил в рабство! Ты этого хочешь?
– Для нас важно отбиться от них любой ценой! – отвечая ей, Гудбранд убедить хотел главным образом Тойсара. – Важнее всего – отстоять свою свободу! Силверволл можно построить заново. А если мы сейчас уступим и признаем власть этого Эйрика, то навек останемся рабами!
– Но вы ведь даже не знаете, чего он хочет! Может, он вовсе и не собирается с вами сражаться!
– Если Олав прислал дружину из пяти сотен, значит, он намерен добиться своих целей любой ценой и знает, что нам это не понравится. А поработить нас мы не позволим, – решительно ответил Тойсар. – Видит Кугу Юмо, мы старались сохранять мир с русами, сколько могли. Но если они хотят забрать нашу волю и жизнь, мы с этим не смиримся.
Этим же вечером Тойсар разослал гонцов во все стороны, призывая к оружию мужчин Мерямаа. Окрестности озера Неро были наиболее густо заселены, и здесь можно было набрать немало ратников даже за два-три дня. Арки-Вареж гудел: прибывали и убывали гонцы и посланцы, все готовили стрелы и копья, точили топоры и пересаживали на длинные рукояти. В доме у Тойсара целыми днями сидели кугыжи. Квас и лепешки им подавала невестка, Естан. Арнэйд проводила эти дни в кудо: Тойсар запретил ей показываться людям на глаза.
– Я тебя не виню в том, что происходит, – сказал он ей в вечер приезда Гудбранда, – но люди теперь злы на всех русов. Меня еще ждут упреки за то, что я женился на тебе.
– Ты сам этого хотел! – вырвалось у Арнэйд.
Чего бы она ни отдала, лишь бы в это время быть дома, в Силверволле, со своими родичами!
– Да. Боги обещали мне, что эта
