Принц резко ударил Мака по правому плечу плоской стороной меча.
— Деймиен Маккензи, в признание твоего честного служения твоей стране и твоему суверену я возвожу тебя в рыцарское звание. — Последовал еще один резкий удар, на сей раз по его левому плечу. — Поднимитесь, сэр Деймиен Маккензи.
Потрясенный Мак заставил свои больные мышцы поднять его на ноги. Он стал сэром Деймиеном? Рыцарем?
— Я… я благодарю вас, ваше высочество. Вы оказали мне честь, которой я не заслужил. Любой лояльный британец сделал бы на моем месте то же самое.
— Но они не сделали бы этого так хорошо, как вы, — сказал принц, возвращая меч в ножны. — Это сужает пропасть между вами и леди Кири. Итак, когда же состоится свадьба, которая должна вписать в рамки приличия ваше поведение?
Кири не проронила ни слова с тех пор, как вошла в комнату.
— Я не знаю, ваше величество. Мистер Маккензи не просил меня выйти за него замуж, — сказала она, прищурив глаза. — Этот вопрос еще нужно будет обсудить.
— Ну что ж, раз нужно, значит, обсуждайте, — нетерпеливо проговорил принц. — Шарлотта, Черный жезл, идемте. Церемонию следует возобновить безотлагательно. — И они вышли из комнаты. Шарлотта оглянулась через плечо, блеснув глазами.
Когда члены королевской семьи удалились, Уилл произнес с некоторой иронией:
— Мы, трое пэров, тоже должны присутствовать во время тронной речи, но я не одет соответствующим образом, а поэтому намерен пойти в дом Мака и поспать там пару деньков.
— Отличная мысль, — одобрил Мак. — Керкленд, как насчет того, чтобы и тебе отправиться домой, пока ты не свалился с ног?
— Может, это и здравая мысль, но когда я проявлял здравомыслие? — заявил Керкленд. — Я продержусь на протяжении церемонии. А уж потом поеду домой и посплю денек-другой.
— Ну а мы давайте уедем. Позволим Кири и Маккензи поговорить о своих делах, — сказал Эштон и положил руку на плечо сестры. — Кири, моя карета отвезет тебя после церемонии домой, в Эштон-Хаус. Если ты не вполне уверена в себе, тебя никто не заставляет принимать решение немедленно.
Трое лордов ушли, оставив Мака с зеленоглазой королевой-воительницей.
Маккензи наблюдал за Кири со смешанным чувством надежды и тревоги, которое позабавило бы ее, не окажись она сама в затруднительном положении.
— Тебе следует сесть, пока ты не упал, — насмешливо проговорила она.
— Не могу, если стоит леди, — сказал он в ответ, криво усмехнувшись.
Черт бы побрал эту его обаятельную улыбку. Она уселась на стул принца, похожий на трон, и побарабанила пальцами по резным подлокотникам из орехового дерева.
— Меня очень смущает, что суверен буквально вынудил тебя сделать мне предложение. Да еще в присутствии такой аудитории!
Маккензи развернул стул принцессы так, чтобы сидеть лицом к Кири, и неловко опустился на него.
— Будь уверена, я не имел намерения делать тебе предложение среди такого хаоса, но, как ни удивительно, именно поэтому я получил такую неожиданно большую поддержку. Твоя семья, моя семья, принц-регент, принцесса Шарлотта… Возможно, даже Черный жезл, — сказал он и нахмурил брови. — Дело только за тобой.
— Наше счастливое мгновение истекло, Маккензи. Ты можешь возвращаться в свой клуб. Я могу вернуться к своей семье. И все будет так, словно этих последних недель никогда не бывало, — проговорила она, внимательно разглядывая свои руки. Под ногтями у нее все еще сохранились следы крови после обработки раны на голове Маккензи. — Разве не этого хотим мы оба?
Взяв ее руку, он тихо сказал:
— Это не то, чего хочу я, Кири. Скажи мне, чего хочешь ты?
Она посмотрела на их сплетенные руки. Ее наполовину индийский загар и его пальцы — в ссадинах, почерневшие от пороха. Такие разные. Очень разные.
Ее обычная уверенность в себе постепенно таяла, когда он, заявив принцу-регенту, что восхищается ею, принялся перечислять причины, по которым брак между ними невозможен. Она-то думала, что все произошедшее между ними является чем-то редким и особым, но эта уверенность исчезла, когда он заговорил. Получалось, что она — полукровка с весьма низкими моральными устоями, а он — лихой игрок, не имеющий ни малейшего желания вступать в брак.
Она безжалостно посмеялась над собственным самообманом. Когда-то она сказала себе: ей достаточно, если он будет с ней пусть самый короткий период, но теперь, когда пришло время расстаться и пойти каждому своей дорогой, у нее было такое ощущение, что ее сердце плачет кровавыми слезами.
— Кири, что случилось? Скажи мне, — проговорил он, когда она крепко сжала его руку. — Может, ты хотя бы намекнешь, чего ты от меня хочешь?
Ей было трудно произнести это вслух, это лишь увеличивало ее боль, но она перестала бы себя уважать, если бы не была честной до конца.
— Я хочу быть любимой, — прошептала она, понимая, что эти слова звучат неубедительно и глупо. — Я хочу, чтобы ты… разрушил все социальные барьеры, чтобы захотел изменить свою жизнь.
Помедлив мгновение, он сказал:
— В таком случае все просто.
Она не успела сказать ни слова, как Маккензи усадил ее к себе на колени и прижал к груди.
— Проклятие! У меня болит каждый мускул, — пробормотал он, заключая ее в объятия. — Я люблю тебя искренне, безумно и всем сердцем, моя милая и неукротимая леди, — тихо сказал он. — Я гнал от себя эту мысль, потому что думал: у меня нет и не будет возможности быть с тобой вместе. Но когда я оказался на краю гибели, когда вода захлестывала меня, я понял, что ты — самый важный человек в моей жизни. Единственная женщина, которой я могу полностью доверять. — Он печально усмехнулся. — С тех пор у меня так и не было возможности сказать об этом тебе.
Приподняв голову, она взглянула ему в лицо испытующим взглядом. То, что она увидела, заставило ее улыбнуться извиняющейся улыбкой.
— Прости меня за мою глупость, Деймиен, но мне необходимо было услышать эти слова. Когда ты говорил с принцем-регентом, ты выглядел таким отстраненным и искушенным, что мне показалось, будто ты не хочешь меня.
Он еще никогда не видел ее, королеву-воительницу, такой беззащитной, и любил ее за это еще сильнее.
— Мне нужно было привыкнуть к мысли о возможности брака между нами. Я уж не говорю о том, что мне было непривычно и странно говорить о своих глубоко личных делах в присутствии подобной аудитории. — Он на мгновение задумался и погладил рукой ее блестящие волосы. — Нет, было бы еще хуже, если бы при этом присутствовал еще и генерал Стилуэлл.
Она нервно хохотнула, спрятала лицо на его плече и разрыдалась.
