Она нервно хохотнула, спрятала лицо на его плече и разрыдалась.
— Я никогда не плачу, — заявила она сдавленным голосом и расплакалась еще сильнее.
Его удивило и тронуло, когда он понял, насколько ранимым делает каждого человека любовь. Даже эта необычайно сильная и независимая девушка нуждалась в нем так же, как он нуждался в ней. Придется ему поверить в чудеса.
Когда ее рыдания стихли, он лихорадочно глотнул воздух и, тоже стараясь быть предельно точным в выражении своих чувств, признался с болезненной честностью:
— Мне тоже нужно услышать, моя королева-воительница, что ты любишь меня. Мне нужно услышать, что прекрасная леди высокого происхождения, в жилах которой течет кровь королев, может любить такого нереспектабельного, незаконнорожденного игрока, которому его родная мать сказала, что его рождение было ошибкой. — Он сделал гримасу. — Я должен знать, что мое появление в твоей жизни — это не просто проявление твоего мятежного духа и что ты не будешь сожалеть о том, что выбрала человека, который гораздо ниже тебя по общественному статусу.
— Ах ты, мой глупый любимый, неужели ты не заметил, что я и сама не слишком респектабельна? — Она провела пальцем по его небритому подбородку и, глядя ему в глаза, заявила. — Я люблю тебя, Деймиен Маккензи. Люблю твой острый ум и добрый характер, твое греховно привлекательное тело. Мне нравится, что ты не претендуешь на респектабельность, и все же я никогда не встречала такого стопроцентного джентльмена. — Она улыбнулась дерзкой улыбкой. — Я упомянула о твоем греховно, привлекательном теле? И о твоем великолепном, уникальном и чисто мужском запахе, который сводит меня с ума? — Она наклонилась и поцеловала его.
Ее поцелуй развеял его последние сомнения. Хотя им предстояли официальная церемония бракосочетания и веселый праздник, их настоящая свадьба состоялась сейчас. Их брачные обеты были даны сейчас — не только словами, но и прикосновениями, потому что такие сильные эмоции нельзя выразить только словами.
— Кири, дорогая моя, — хрипло произнес он, — я никогда не думал, что женюсь, потому что не мог представить себе, что существует такая необычная и такая великолепная женщина, как ты.
— Я всегда знала, что выйду замуж, но даже представить себе не могла, что буду так радоваться этому! — Она нахмурилась. — Надеюсь, ты не будешь возражать против того, что я наследница довольно большого состояния? Некоторых мужчин приводит в ужас мысль о том, что в свете их могут счесть охотниками за богатыми состояниями.
Он усмехнулся.
— Владеть роскошным игорным клубом, возможно, и нереспектабельно, зато очень прибыльно. За последние несколько лет я заработал столько денег, что даже самые отъявленные поборники правил приличия будут готовы игнорировать источник их получения. — Чуть помедлив, он спросил: — Может быть, мне следует приобрести хорошее загородное поместье, чтобы сэр Деймиен и леди Кири Маккензи стали поместными дворянами?
Она искоса взглянула на него сквозь густые ресницы.
— По правде говоря, я владею хорошим загородным поместьем. В качестве моего наследства Адам отписал мне часть собственности, равную его части.
Мак застонал.
— Я потрясен щедростью Эштона и в ужасе от того, что нам придется быть соседями всю оставшуюся жизнь.
— А я предсказываю, что вы с ним в течение года станете лучшими друзьями, — заметила Кири. — Тем более что ты изымаешь такую взрывоопасную особу, как я, из сферы его ответственности.
— Тот факт, что он одобрил наш брак, заслуживает мою вечную признательность, — сказал Мак. — Я становлюсь членом довольно большой семьи, не так ли?
Кири кивнула с извиняющимся видом.
— Мои родители, два брата, сестра, жена Адама Мария и ее семья, семья генерала. Стилуэллы в большинстве своем приходские священники, но совсем не зануды. Я думаю, все они будут обожать тебя. Иначе и быть не может.
— Ты была бы потрясена, узнав, как много имеется людей, которые меня не обожают, — откровенно признался он.
Она рассмеялась.
— Надеюсь, тебя не ошеломляет такое количество новой родни? Нам не обязательно жить вместе с ними, но ты был прав, когда сказал, что я бы не пережила, если бы мне пришлось отдалиться от них. Я очень, очень рада, что мне не приходится выбирать между тобой и ими.
— Мне приятно, что у тебя так много родственников, которых ты искренне любишь, — серьезно сказал он. — У меня очень мало кровных родственников. Только Уилл да еще несколько кузенов Мастерсонов, которых я почему-то привожу в смущение. Вот Уилл, тот всегда был моим якорем, надежным и крепким, лучшим из всего, что у меня было в жизни, пока я не встретил тебя. Так что чем больше семья, тем лучше.
— Они определенно полюбят тебя, как только познакомятся, но иногда они могут свести с ума, — предупредила Кири.
— Судя по тому, что я видел, это часть радостей семейной жизни. Люди, которые чрезмерно заботятся о тебе, иногда вызывают досаду.
Мак ласково провел рукой по ее бедру.
— Я мечтаю о том времени, когда смогу реже бывать в «Деймиене» и чаще с тобой.
— А я мечтаю больше времени проводить в клубе. Думаю, я смогла бы создать парфюмерный бутик для твоих клиентов, — с озорной улыбкой сказала она.
— Великолепная мысль! — с энтузиазмом воскликнул он. — Но только если ты не будешь обнюхивать своих клиентов мужского пола.
— Ни один из них не может пахнуть даже наполовину так притягательно, как ты. — Она обнюхала его шею, что привело к следующему поцелую.
— Ты тоже пахнешь очень притягательно, — сказал он, и рука его скользнула между ее бедрами. — И твои чертовы разделенные на две штанины юбки хороши для верховой езды и приключений, но вовсе не для обольщения и любовных радостей.
Она скорчила печальную гримаску.
— Увы, сейчас не самое лучшее время для того и другого. Когда закончится церемония открытия, Адам намерен забрать меня в Эштон-Хаус. Предполагаю, что он и мои родители не спустят с меня глаз до тех пор, пока мы с тобой благополучно не сочетаемся браком.
— Значит, нам нужно пожениться как можно скорее, не так ли?
Керкленду удалось продержаться в вертикальном положении в течение церемонии открытия. Тронная речь принца-регента звучала превосходно. Когда этот человек делал что-то хорошее, то он делал это очень, очень хорошо.
После этого наипервейшее желание Керкленда заключалось в том, чтобы вернуться в свой собственный дом, лечь в свою собственную кровать и отключиться. Надолго. Но долг заставлял его сначала заехать в свой кабинет — убедиться, что не возникло никаких критических ситуаций, которые требовали бы его внимания. Он молил Бога, чтобы таковых не было. Ему предстояло также обрезать связанные с заговором ниточки, которые никуда не вели.
