С тех пор как Макс приехал со своими людьми, чтобы увезти Кларинду, Эш обращался к ней с холодной вежливостью будущего деверя. Но она все еще не забыла его страстного признания, сделанного в оазисе.
Оказалось, что он не бросил ее много лет назад. И он действительно любил ее. Так сильно любил, что у него достало сил забыть о гордости, о честолюбии и вернуться за ней.
Однако последние девять лет он считал ее не верной ему, как и она — его. Он думал, что все ее нежные слова, все страстные обещания не более чем пустая болтовня избалованной девчонки, которая влюбилась впервые в жизни.
Если она позволит Эшу уйти прямо сейчас, не принесет в жертву свою гордость и не скажет ему правду, он так никогда и не узнает, как сильно ошибался.
Кларинда наклонилась вперед, украдкой бросая еще один взгляд за поручни. Игра в кости прекратилась, но один человек все еще стоял на нижней палубе и смотрел на нее, а кончик его тонкой горящей сигары светился в надвигавшихся сумерках.
Каким-то образом Эш точно знал, где найти Кларинду утром в день ее свадьбы.
Когда он в последний раз видел луг, тот был одет в платье цвета весенней мяты с кружевами тумана. Пение просыпавшихся птиц наполняло воздух. Когда они с Клариндой упали на ее плащ, развесистые ветви могучего дуба с молодыми листочками пологом накрыли их, а они смяли под собой свежую поросль молодого клевера, вдыхая его головокружительный аромат.
А теперь со свинцового неба на землю падал первый снег. Земля замерзла, из-под снега пробивались коричневые ломкие травинки. Осенний ветер оголил крону дуба, а вместо пения птиц тишину нарушал лишь звук шагов Эша да едва слышный шорох падающего снега.
Кларинда стояла на коленях под дубом, на бордовом капюшоне ее подбитого горностаем плаща поблескивали снежинки. Плащ был точно таким же, какой она второпях накинула на ночную рубашку в то утро, когда побежала за ним по лугу, чтобы уговорить его остаться. Эш улыбнулся, однако при этом у него перехватило горло. Как это было на нее похоже — вспомнить про плащ, но забыть про туфли.
Сегодня он шел сюда, чтобы попрощаться с ней. Эш думал, что сможет находиться рядом и смотреть на то, как она становится женой другого человека, но он ошибался. У него не было пожеланий благоденствия, он не подготовил братских объятий и не смог бы благословить их.
Эш стал намного мудрее, чем был, когда в последний раз приходил на этот луг. Теперь он знал, что нет в мире места, куда он мог бы убежать от нее. Она будет преследовать его, заполнять все его мысли, его сны, пока он не прошепчет ее имя, последний раз в жизни вдыхая воздух.
Несмотря на то что Кларинда по-прежнему смотрела на землю, Эш знал, что она чувствует его приближение, как он всегда чувствовал ее близость. Ему не надо было видеть ее или слышать, чтобы понять, где она, даже когда их разделяли дюжины лиг. Она была просто… там.
Эш одним плечом прислонился к стволу дерева и скрестил ноги. Когда Кларинда подняла голову, чтобы посмотреть на него, ее глаза были сухими, а прекрасное лицо бледным, как снег.
Ясмин называла ее ледяной принцессой, однако Эшу было известно, какое горячее и страстное сердце бьется под этим холодным панцирем, какая дрожь сотрясает ее тело в ответ на любящие прикосновения его рук.
— Если ты решил уехать, то на этот раз я не буду тратить дыхание, умоляя тебя остаться, — тихо промолвила она. — Но до отъезда ты должен узнать кое-что. Между нами было слишком много тайн, слишком много лжи, и не всегда они исходили от тебя. — Кларинда встала и одной рукой обхватила ствол дуба. Когда она посмотрела в сторону луга, снежинки на ее ресницах стали похожими на замерзшие слезы. — Не прошло и двух месяцев после твоего отъезда, как я поняла, что… жду ребенка.
Эш почувствовал, как его лицо стало таким же бледным, как у нее.
Кларинда опустила глаза, словно снова переживала былой стыд.
— Мой отец был просто убит горем, но он переживал не за себя, а за меня, — продолжала она. — Он прекрасно понимал, что будут говорить сплетники, если об этом станет известно: никаких богатств в мире не хватит, чтобы изменить тот факт, что его дочь — обычная потаскушка, позволившая сыну богатого вельможи соблазнить себя.
Руки Эша сжались в кулаки. Ему захотелось вернуться в то время и вышибить дух из того, кто посмел бы говорить о ней такое. Но потом он вспомнил, что сам стал причиной этого. Он взял то, что хотел, и оставил ее страдать от последствий его же безрассудства.
— Почему ты не написала мне? — хриплым голосом спросил он. — Я почти все время проводил на море, но кто-нибудь мог меня разыскать… мой отец… мой брат… кто-нибудь…
Кларинда посмотрела на него, ее руки в перчатках все еще сжимали ствол дерева, словно спасительную соломинку.
— Что я должна была делать? Просить тебя вернуться ко мне? Вынудить тебя жениться на мне, потому что я от тебя забеременела? Провести остаток жизни, спрашивая себя, действительно ли ты любишь меня или женился на мне просто из чувства долга?
Эш закрыл глаза, испытывая угрызения совести и сожаление. Разумеется, она не сделала бы ничего такого. Кларинда слишком горда.
Когда он снова открыл глаза, ее взор вернулся к заметенному снегом лугу.
— Папа хотел отослать меня на несколько месяцев — якобы для поездки к тете, которая жила в одиночестве в Ярмуте. Он составил план, согласно которому ребенка должны были забрать у меня, как только он появится на свет, и передать на воспитание в какую-нибудь хорошую семью… В семью, которой щедро заплатят за причиненное беспокойство и… молчание. Ну а потом я должна была вернуться и жить обычной жизнью, как будто ничего не произошло.
Голос Эша зазвучал, как голос незнакомца, он даже сам не узнавал его.
— Твой отец часто вел себя, как мой брат, — промолвил он. — Он всегда считал, что лучшее решение любой проблемы — это щедрый чек.
— Именно так, — кивнула Кларинда. — Но я и слышать об этом не хотела. Это был мой ребенок, и твой тоже — и никто не имел права забирать его у меня. Ты же знаешь, какой упрямой я тогда могла быть.
— Тогда? — выпалил Эш, не подумав.
Кларинда задумчиво посмотрела на него.
— Тогда… когда Максимилиан узнал об этом, — вымолвила она.
— Макс?! — Эш спросил себя, выдержит ли его сердце еще одно потрясение. Он даже не был уверен, что смог бы устоять на ногах, если бы не ствол дуба под его плечом.
— Я не могла поделиться ни с кем из подруг, даже с милой Поппи, — сказала Кларинда. — Ее отец был всего лишь скромным деревенским сквайром, но он никогда не позволил бы своей дочери дружить с падшей женщиной.
