Когда Бекки завязала на шее кожаный шнурок с резным кулоном в виде маленького аборигена с Фиджи, Джози склонилась и зашептала ей в ухо:
— Миледи, вам не потребуется что-нибудь на случай месячного дела?
Сердце у Бекки так и перевернулось в груди. Уронив руки, она медленно повернулась к служанке:
— А какое сегодня число, Джози?
— Как же, Рождество сегодня, конечно. Двадцать пятое декабря.
Месячные приходили у Бекки как по часам — каждые двадцать восемь дней, — и Джози пристально следила за этим календарем.
— И на сколько дней я задержалась?
— На четырнадцать, миледи, — чопорно ответила служанка.
— Целых две недели! — Прижав ладонь к животу, Бекки уставилась на служанку, у которой порозовели щеки.
Джози улыбнулась:
— Смею сказать, это хорошо, что вы выходите замуж сегодня.
Бекки едва дышала.
— Смею сказать, ты права.
Вбежала Кейт, победоносно неся в руках заколку, которую ей все-таки удалось разыскать. Встретившись глазами с Бекки, она даже руки опустила, темные брови сошлись у переносицы.
— Что? Что еще случилось?
Забыв о том, что они в комнате не одни, Бекки бросилась к ней в объятия:
— О, Кейт! Кажется, у меня будет ребенок!
Кейт так и разрыдалась. Бекки отпрянула:
— Только не говори мне, что я тебя огорчила! Ты же знаешь, я думала… После Уильяма я думала, что бесплодна.
Вытащив носовой платок, Кейт высморкалась.
— О нет, моя дорогая, — сказала она, всхлипывая. — Я так за тебя счастлива! Ты будешь прекрасной матерью. Просто я… Да я только что сама родила ребенка, и потому ужасно сентиментальна. Прости мне эти слезы. Что за бессердечие с моей стороны!
— Ну что ты, что ты! — Бекки еще крепче обняла ее. — Вовсе не бессердечие.
— О, Бекки, дорогая! — Медовые глаза Софии сияли радостью. — Какие прекрасные новости!
Подруга тепло улыбнулась и взяла ее за руки:
— Это как раз то, чего ты хочешь больше всего на свете… Сначала Джек, теперь это… Я так за тебя счастлива!
Через пятнадцать минут дамы отправились вниз, и каждая из них улыбалась сквозь слезы. Подвенечный наряд Софии был сшит из итальянского ослепительно белого шелка. По пышным, отделанным оборками юбкам шла серебряная вышивка — гирлянда белоснежных цветов — и поднималась на лиф.
Кейт распахнула перед Бекки двери. Невеста шагнула в гостиную. Разговоры мигом стихли, и все обратились на нее.
Возле рождественской ели стоял священник. Слева от него — Гарретт и Тристан. Дети расселись на диванчиках и креслах. Джек стоял возле священника, высокий и красивый в своем простом черном жилете и фраке, белой сорочке и галстуке. Глядя на Бекки, он улыбался, и от этого у него на щеках образовались морщинки. Взгляд его был прикован к маленькому сувениру с Фиджи у Бекки на шее.
Она немного помедлила в дверях: счастье настолько властно ее охватило, что она боялась разрыдаться.
Джек протянул ей здоровую руку:
— Ты готова? — Он говорил спокойно и тихо, но голос его отдавался в стенах комнаты и Бекки почувствовала на себе вопросительные взгляды всех присутствующих.
— Да. — Она шагнула вперед и взяла его руку. Джек сжал ей пальцы, и священник начал обряд.
Джек сказал, что берет ее в жены. Он обещал любить ее, беречь и уважать всю жизнь. После того как Бекки принесла такие же клятвы, викарий спросил, кто отдает ее в жены. Вышел Гарретт и положил руку на плечо невесты:
— Я.
Викарий повернулся к Джеку и прочитал обет. Джек серьезно повторял за ним. Бекки смотрела в его лицо, видела его переживания, Видела честность в его карих глазах — все время, пока он говорил.
— Пожалуйста, возьмите мистера Фултона за правую руку, миледи.
Она сделала это очень осторожно, помня о его ране и стараясь не причинить боль. Он держал ее ладонь неуклюже — до сих пор не мог до конца сгибать пальцы, — но по ее руке распространялось тепло и спокойствие. Она глядела ему прямо в глаза, повторяя свои клятвы.
Потом Джек надел кольцо ей на палец. Это был прекрасный золотой ободок, красиво поблескивавший в свете свечей.
— Это кольцо моей матери, — шепнул Джек.
— Пожалуйста, повторяйте за мной, — снова заговорил священник, приступая к очередному этапу обряда.
— С этим кольцом, — повторял Джек, — беру тебя в жены и тебя почитаю…
Бекки улыбалась.
— И всеми житейскими благами тебя наделяю…
Ребекка изо всех сил сдерживала смех, но губы ее предательски вздрагивали. У нее уже есть все эти блага, и она с радостью наделит его ими — по доброй воле.
Джек увидел выражение ее лица и в самом конце своей речи тоже заулыбался.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Священник потом еще долго говорил, голос его звучал в ушах, но Бекки ничего не слышала и только лукаво улыбалась Джеку. Наконец их объявили мужем и женой.
Бекки заглянула в лицо Джека. Он улыбнулся ей, а потом, привлекая к себе левой рукой, склонился и поцеловал.
Прошло очень много времени с тех пор, как они в последний раз целовались! Кажется, целая жизнь. Губы его были мягки и теплы, и на них остался привкус сливового пудинга и рождественского вина, но и еще чего-то, более глубокого и приятного. Богатый, солоноватый, мужской вкус Джека. Она любила его и, забыв обо всем на свете, наслаждалась им, обхватив мужа за затылок и купая пальцы в его мягких, слегка выгоревших на солнце волосах.
Джек. Супруг. Наконец-то это правда. Она никогда не была счастливее.
Он осторожно отстранился. У него за спиной маячили темные тени. Очнувшись, она поняла, что Гарретт недоволен ими. Тристан, впрочем, тоже, хотя выражение его лица было более благосклонным. Кейт, София, Сесилия, лорд Стрэтфорд и дети столпились вокруг, чтобы их поздравить. Щеки у Бекки вспыхнули, но Джек улыбался ей, и оставалось только ответить ему улыбкой.
В новогоднюю ночь было прохладно, но не морозно. Начавшийся на прошлой неделе ветер принес потепление, и почти весь рождественский снег уже растаял. Убедившись, что все вещи внесли к ним в каюту, а слуги — Джози и Сэм — устроены надлежащим образом, Джек и Бекки вышли на палубу и обнялись, закутавшись в одеяло. Матросы бегали по своим делам мимо них, по большей части молча. Лишь изредка раздавались резкие команды старших по званию.
— Прощай, Англия, — шепнула Бекки.
«Вашингтон» разрезал килем волны, и облепленные пришвартованными судами набережные Портсмута исчезали в тумане.
Джек обнял ее крепче. С тех пор как они поженились, он постоянно ощущал головокружительную смесь ликования и вины. Вины за то, что увозит Бекки от всего, что ей дорога это чувство усилилось, когда он увидел их трогательное прощание.
