Он вспомнил свои ссоры с отцом. Однажды у них дошло до рукопашной, и Флинн проиграл. Несмотря на бушевавшую в груди ярость, он так и не смог поднять руку на Нейла Патрика — подлеца и обманщика, оскорблявшего и его, и мать. Позднее Флинн объяснил эту скованность страхом окончательно утратить над собой контроль и забить негодяя до смерти.
Тем временем они оказались в конце коридора, у лестницы, и Флинн не выдержал. Он подал руку старому герцогу, так как всерьез опасался, что без его помощи тот просто скатится по ступеням и превратится в груду изломанных костей.
К его удивлению, герцог спокойно принял предложенную руку и стал осторожно спускаться, крепко держась за его локоть.
— Когда-то я взбегал по ней, прыгая через три ступеньки, — сказал старик. — Мне все еще кажется, что это было неделю назад.
Герцог усмехнулся, и Флинн засмеялся вместе с ним, прикинув про себя, что для него всего неделю назад герцог Мерстан покоился в земле по меньшей мере сто восемьдесят лет.
На первом этаже герцог поманил Флинна узловатым пальцем и сказал:
— Теперь туда.
Они прошли по коридору и остановились у высоких двустворчатых дверей. Но пока хозяин возился с дверными ручками, Флинна вдруг потянуло дальше по коридору какое-то смутное воспоминание об удивительной тайне.
— Простите, ваша светлость, одну минуту. — Он осторожно прикоснулся к узкому стариковскому плечу и двинулся вперед. Он чувствовал на себе пристальный взгляд лорда Мерстана, но не мог остановиться. Его слишком манило что-то, что должно было скрываться в самом конце коридора.
Флинн остановился перед дверью, ведущей наружу, в сад, но почти не взглянул на нее. Вместо этого он вернулся на два шага назад и внимательно посмотрел на стену. Ее верхнюю часть и плинтусы украшала выпуклая лепнина, а посередине находилась резная дубовая панель. Он выбрал едва заметную щель в деревянном орнаменте и сунул туда пальцы. Затем посмотрел вниз, направо, и поставил ногу на кусок лепнины на плинтусе.
Герцог оказался возле него. Он напряженно караулил каждое движение Флинна и на его вопросительный взгляд решительно произнес:
— Дальше, дальше!
Флинн снова повернулся к стене, не совсем понимая, что делает, и просто полагаясь на память рук, лежавших на холодной поверхности. Он нажал на выступ у себя под ногой и на кусок панели, пригнанный к стене недостаточно плотно. Перед ним открылась потайная дверь, и от неожиданности Флинн чуть не потерял равновесие.
Он ошалело уставился в зиявший перед ним черный провал.
Откуда он мог знать о существовании этой двери? Может, это Кабби ему рассказал? Но Флинн тут же подумал, что его пальцы слишком хорошо помнили каждый выступ, каждую выбоину. Где-то внутри зародился неприятный нервный озноб, моментально охвативший все его тело.
— Куда ведет этот ход? — спросил он.
— В коридор на втором этаже, — отвечал герцог, не спуская с него напряженного взгляда. — Как раз к той картине, на которую ты смотрел.
— Если стоять перед картиной, то дверь будет по правую руку, — вспомнил Флинн, прикрыв глаза.
Он снова поднял веки. Герцог кивал, и Флинну показалось — трудно было утверждать с уверенностью в этом полумраке, что в глазах у него стоят слезы.
— Идем со мной, — сухо приказал Мерстан. Он повернулся и снова подошел к двойным дверям. Они оказались в просторной, роскошно обставленной комнате. Напротив дверей находился огромный камин, обложенный камнем. Над камином висела голова вепря, грозно сверкавшая клыками и стеклянными глазами. Именно такая вещь способна околдовать маленького мальчика…
Выдержать два таких удара одновременно было непросто. Флинн на трясущихся ногах доковылял до кресла и сел. Герцог остался стоять перед камином.
— Это его ты запомнил? — спросил он. Флинн кивнул, пряча лицо в ладонях.
— Господи, помилуй! — вырвалось у него. Он снова и снова повторял эти слова как заведенный. Внутри у него все сжалось в болезненный комок, подкативший к самому горлу. Тело сотрясалось от озноба и отказывалось повиноваться.
— Осталась еще одна вещь, — сказал герцог.
Но Флинну казалось, что он не в состоянии двинуться с места. Он не мог заставить себя хотя бы открыть глаза. У него было такое ощущение, будто мир вокруг него стал совершенно чужим и готов исторгнуть его из себя. Ведь даже воспоминания о двадцатом веке, служившие до сих пор утешением и поддержкой, оказались пустышкой, ложью.
— Пожалуйста, возьми себя в руки.
Негромко произнесенная фраза заставила Флинна поднять голову. Но и теперь он смотрел не на герцога, а в другой конец комнаты, на массивный деревянный стол на двоих с шахматными фигурками, расставленными на доске.
Он перевел взгляд на герцога, и старик кивнул. Однако Флинну ужасно не хотелось присматриваться к этому столу, чтобы выяснить то, что и так было ясно. Потому что теперь он знал, знал наверняка. Молчание затянулось, но наконец Флинн промолвил, не поднимаясь с места:
— Там не хватает коня.
Старый герцог весь подобрался и выпрямился, глядя ему в глаза.
— Я не ошибся? — Голос Флинна окреп и стал громким и ясным. — Там нет черного коня?
Герцог оглянулся на стол, как будто прикинул, не мог ли Флинн с такого расстояния различить расставленные на доске фигуры. И только потом повернулся и кивнул.
Флинн глубоко, прерывисто вздохнул. Его пальцы сжались, как будто привычно держали знакомую полированную фигурку. Теперь он вспомнил, что повсюду таскал коня с собой, как будто это был его талисман.
— Он был у меня в детстве. Мать сказала, что я держал этого коня, когда меня нашли. Маленького коня… — Он умолк и тряхнул головой. Не хватало еще перейти на стихи! — Коня из черного мрамора.
— Лурдс спрятал его, когда играл с тобой. — Голос герцога звучал приглушенно, но был спокоен и тверд. — Вы с ним постоянно играли в «холодно-горячо». Ты помнишь?
— Он лежал за расшатанным камнем, — прошептал Флинн, как в трансе. — У основания бортика фонтана.
В комнате воцарилась тишина.
— А что это была за птица? — спросил Флинн. — Черная птица? Это был птенец, верно?
— Да.
Флинн зажмурился и вспомнил, как в тот день, когда он ехал в Мерстан с Ниной, их машину сопровождала черная птица.
— Нам о многом нужно поговорить, — наконец произнес герцог. — Но на сегодня, по-моему, хватит. Отложим разговоры до завтра.
Флинн медленно поднял на него глаза. В груди у него стало тесно от избытка чувств. И он как бы со стороны подумал: что должен ощущать человек, неожиданно нашедший своего сына? Или герцог так же не способен на родительские чувства, как и Нейл Патрик?
Однако герцога выдавали напряженно сжатые губы и прищуренные глаза, подозрительно блестевшие от влаги.
