Беременность на исходе четвертого месяца сделалась заметной, многие наряды стали тесны. Сегодня Кили надела свое самое красивое и самое свободное повседневное платье из фиолетового бархата, со скромным неглубоким вырезом. Поверх него она накинула легкий черный шерстяной плащ. В руках Кили несла большую матерчатую сумку со священными предметами, необходимыми ей для совершения магического ритуала, который должен был защитить Ричарда от злых сил.
На ясном синем небе светило по-весеннему яркое солнце, припекавшее голову Кили. Дул нежный ветерок, щекотавший ее лицо. И все это будило в ее памяти воспоминания о ночах, когда они с мужем занимались любовью. Кили едва преодолела искушение разуться и пройтись босиком по первой травке.
Герцог прыгнул в лодку, а затем помог дочери сесть в нее. Вскоре суденышко уже скользило вниз по Темзе.
– Что у тебя в сумке? – спросил герцог.
– Несколько вещей, необходимых Ричарду, – ответила Кили, и на ее губах заиграла загадочная улыбка. – А чем сейчас занят Генри?
– Раскаивается в грехах, – сурово ответил герцог.
Кили тронула отца за руку и, когда он повернулся к ней, взглянула ему прямо в глаза.
– Я доверяю тебе, папа, – промолвила она.
Со слезами на глазах герцог обнял Кили и поцеловал в лоб.
– Спасибо, дитя мое, – сдавленным от переполнявших его чувств голосом сказал он. – Я долго ждал, когда же ты наконец скажешь это.
– В день свадьбы я сказала, что люблю тебя, – напомнила ему Кили.
– Верно, но между любовью и доверием большая разница, – заметил герцог. – Иногда тот, кого мы любим, оказывается ненадежным человеком. С возрастом становишься мудрее и многое понимаешь.
– Ты еще молод, – промолвила Кили, а потом, помолчав, попросила отца: – Расскажи мне о ваших с Меган отношениях, папа.
Глаза герцога затуманились, воспоминания о прошлом причиняли ему душевную боль.
– Не будем сейчас об этом, – сказал он. – Как только опасность, нависшая над твоим мужем, минует, я отвечу на все твои вопросы. Ты можешь потерпеть?
Кили улыбнулась и кивнула. Герцог был таким отцом, о котором она всю жизнь мечтала и иметь которого почитала за счастье. Но теперь весь мир для нее перевернулся и жизнь отныне зависела от другого мужчины – ее супруга. Ах, если бы Ричард был сейчас на свободе… если бы она могла стать своей в привычном ему мире… если бы муж любил ее…
Поездка по реке на этот раз длилась дольше, чем обычно. Люди как будто очнулись после зимней спячки, и движение по Темзе, главной транспортной артерии города, было необычайно оживленным. Хотя лодки время от времени с угрожающим треском сталкивались, лодочники выглядели совершенно беззаботными и громкими криками приветствовали как старых приятелей, так и незнакомцев. Лодка герцога проплыла под мостом и миновала стоянки судов, от которых по всей округе распространялся смешанный запах специй, зерна и древесины.
Вскоре Кили увидела башенки и серые зловещие стены лондонского Тауэра. От волнения она закусила нижнюю губу. В каком состоянии находится сейчас ее муж после нескольких месяцев заточения? Как Ричард встретит ее? Скучает ли он по ней? Вспоминает ли хоть изредка?
Наконец лодка причалила у водяных ворот башни Святого Томаса, известной также как Ворота Предателя. Построенные еще в 1290-х годах при короле Эдуарде I, водяные ворота вызывали страх у всех жителей Англии. Через них в Тауэр, в частности, прибыли такие знаменитые узницы, как Анна Болейн и ее дочь, будущая королева Елизавета. Одни из тех, кто проходил под их аркой, направляясь в замок, вышли затем на свободу, другие сгинули без следа.
Башня Святого Томаса показалась Кили отвратительным монстром, ее похожие на рот ворота поглотили Ричарда.
– Терзаемые вечными муками души прошли через эти ворота, – промолвила Кили, когда отец помог ей сойти на берег.
– Да, – согласился с ней герцог, – но не надо думать об этом. Печальные мысли могут отрицательно сказаться на здоровье ребенка в твоей утробе.
– Неужели Ричарда тоже провели через…
– Бесполезно переживать о том, что уже произошло, – прервал ее отец. – У твоего мужа отменное здоровье. Ему, правда, скучновато в заточении и слегка жаль тех денег, которые он потерял.
– Ты имеешь в виду те неудачные финансовые операции, из-за которых королева понесла большие убытки?
– Нет, дитя мое, – смеясь, ответил герцог. – Он проиграл эти деньги своим тюремщикам, причем намеренно. Ничего не поделаешь, традиции требуют этого от придворного такого высокого ранга, как твой муж. Это своего рода взятка. Он проигрывает деньги за карточным столом или бросая кости, а констебль заботится о том, чтобы граф ни в чем не испытывал недостатка.
Кили остановилась и с изумлением взглянула на отца.
– Ты хочешь сказать, что я, потеряв сон, все это время беспокоилась о человеке, который в течение трех месяцев играл в карты и кости?
Пожав плечами, герцог ввел дочь на немощеный внутренний дворик, и Кили сразу же узнала стоявшую в другом конце двора часовню Святого Петра, где они с Ричардом однажды присутствовали на богослужении.
Направляясь к башне Бошан, которая возвышалась над Зеленым двориком и расположенным на нем зловещим эшафотом, Кили бросила взгляд через плечо туда, где при первом посещении Тауэра встретилась с призраком королевы, но на этот раз никого не увидела.
У входа в башню их поджидал королевский капеллан.
– Вы готовы, ваше сиятельство? – спросил священник с радостно горящим взором.
– Да, но я чувствую, что сегодня удача будет не на моей стороне, – ответил герцог, пожимая руку капеллана.
Кивнув Кили, священник повел гостей по лестнице на второй ярус башни.
Кили провела кончиком языка по пересохшим от волнения губам. Три долгих месяца она с нетерпением ждала этой минуты, но сейчас ее охватила неуверенность, и Кили невольно замедлила шаг. Что, если муж не обрадуется, увидев ее? Сможет ли она вынести такую боль?
И вот наконец Кили поднялась на второй ярус и оказалась в просторном помещении. Здесь она сразу же увидела Ричарда. Улыбаясь, он раскинул руки. Кили, сразу же почувствовав облегчение, с криком радости бросилась в его объятия и разрыдалась.
Ричард прижал ее к себе и поцеловал.
– Не плачь, дорогая моя, – стал успокаивать он жену, поглаживая по спине. – Я думал, что ты обрадуешься встрече со мной.
Кили улыбнулась ему сквозь слезы и, глядя на мужа снизу вверх фиалковыми затуманенными глазами, промолвила:
– Это все из-за беременности. Я стала очень сентиментальной.
– Все будет хорошо, – сказал Ричард, не сводя с Кили пылких изумрудно-зеленых глаз, в которых зажегся огонь неутоленного желания.
