– Смешанные браки, ваше величество, были бы весьма кстати сейчас, – вставил Гордон, пользуясь этой заминкой. – Браки между шотландской и английской знатью будут способствовать объединению двух стран под вашим будущим руководством.
– Что ж, отличная мысль, – согласился король Яков. – Я поговорю об этом с посланцем Елизаветы, и, возможно, она возьмет обратно свой официальный протест. А теперь все свободны.
Четверо пожилых мужчин поклонились королю и, пятясь, вышли из комнаты. Гордон двинулся было вслед за ними, но король окликнул его:
– Горди, не забудь о нашей завтрашней партии в гольф.
– Государь, я уже считаю часы до нее, – сказал Гордон, вызвав улыбку у молодого монарха. – Надеюсь, завтра мне больше повезет, и я смогу отыграть свои золотые.
– Пока живу – надеюсь, – ответил ему латинской поговоркой Яков.
Гордон склонил голову и исчез за дверью. Оказавшись в коридоре, он смерил отца и тестя хмурым взглядом и, не сказав ни слова, зашагал по коридору.
Решив, что жена, должно быть, ждет его возле церкви, Гордон направился туда. Но, пересекая лужайку, отделяющую дворец от монастыря, он услышал, как кто-то окликает его. Это были граф Босуэл, Мунго Маккинон и Лавиния Керр.
– Горди, а мы встретили твою жену, – словно бы мимоходом обронила Лавиния. – Когда мы виделись с тобой этим утром, ты ни словом не упомянул, что она ждет ребенка.
Черт побери, подумал Гордон, обратив к ней ледяной взгляд. Час от часу не легче. Сначала король вознамерился арестовать его родственников, а теперь вот бывшая любовница познакомилась с его женой. Можно себе представить, что за разговор произошел между ними!
Отвернувшись отЛавинии, он бросил укоризненный взгляд на Мунго, но тот как ни в чем не бывало пожал плечами.
– Как прошла аудиенция у Якова? – спросил Босуэл.
– Все кончилось хорошо, – ответил Гордон. – Но извините, жена ждет меня в аббатстве.
– Ее там нет, – сообщил ему Босуэл.
Гордон удивленно поднял брови.
– Леди Роберта пожелала удалиться к себе, – сказал граф. – И я проводил ее во дворец.
– Благодарю вас, милорд.
И, не прибавив больше ни слова. Гордон отправился обратно. Подойдя к своим апартаментам, он остановился у входа в раздумье. В каком настроении найдет он свою жену? Знакомство с Лавинией Керр едва ли ее обрадовало. Впервые в жизни он пожалел, что раньше заводил интрижки с придворными красотками, вроде Лавинии. Но что сделано, то сделано. Не в его силах изменить прошлое, а значит, надо иметь дело с настоящим, каким бы оно ни было.
Войдя, он увидел, что Роберта сидит у окна спиной к двери и, казалось, поглощена своим рукоделием. Но она услышала, что он вернулся, – это было видно по едва заметному движению плеч.
Гордон улыбнулся про себя. Значит, она готова к баталии. Ну что ж, никогда его жена не бывала так очаровательна, как в те минуты, когда сердилась.
Бесшумно пройдя через комнату, он приподнял сзади ее пышные волосы и слегка поцеловал в шею.
– Я неравнодушен к твоим черным локонам, – хрипловато-чувственным голосом проговорил он.
– А к чему ты был неравнодушен прежде? – спросила Роберта тоном более холодным, чем хайлендская пурга. – К локонам блондинок, брюнеток или рыжих?
– Не понимаю тебя, ангел. – Гордон прислонился к простенку между окон и скрестил руки на груди. – Объяснись.
Подняв горящий негодованием взгляд, Роберта посмотрела ему прямо в глаза.
– Я познакомилась с леди Элиот, леди Армстронг и леди Керр.
Это было хуже, чем он ожидал. Искушенный в придворных интригах, Гордон знал, что самая лучшая защита – это нападение. Он твердо посмотрел на жену и спокойным голосом произнес:
– Ну и что?
– Ты и теперь будешь утверждать, что экономку особняка Кэмпбелов зовут Лавинией?
Гордон криво ухмыльнулся и подмигнул ей:
– Нет, не буду, ангел. Я кругом виноват.
– Ты мне лгал! – вскричала она.
– Перестань, – поморщился Гордон. – Если бы ты знала, как я устал. Я провел битый час, целуя королевскую задницу, лишь бы наших отцов не бросили в тюрьму.
Роберта опустила взгляд на свое вязанье. Ее мысли было очень легко прочесть. По тому, как она закусила нижнюю губу, Гордон понял: сердясь на него, жена все же чувствует себя виноватой, что не подумала сначала об их отцах. Теперь уже он сам вполне мог позволить себе великодушие.
– Успокойся, ангел, – сказал он. – Наши старики вне опасности. Мне удалось поладить с Яковом. – Он встал перед ней на одно колено и, глядя прямо в глаза, поклялся: – Все эти красотки вроде тех, которых ты сегодня видела, – мое прошлое. А ты – мое настоящее и мое будущее. Отныне будет так, как написано на наших кольцах: «Ты, и никто другой».
– Я видела, что сегодня утром ты целовал Лавинию Керр.
– Я не целовал Ливи. Это она поцеловала меня при встрече, – настаивал Гордон. И, взглянув в окно, вдруг сменил тему: – Давай отправимся на Хай-стрит? Я знаю одну симпатичную таверну, где можно пообедать и чего-нибудь выпить.
– Ты пытаешься загладить вину? – капризно подняв черные брови, спросила Роберта. – Меня такими штучками не купишь.
Гордон покачал головой, одарив ее своей неотразимой улыбкой:
– Я пытаюсь обольстить тебя, ангел.
Это вызвало некое подобие улыбки и на ее губах – Гордон понял, что гроза миновала.
– А ты что, вяжешь Смучесу новую попонку?
Роберта отрицательно покачала головой и протянула ему свое рукоделие.
– Это одеяло для нашего сына.
– Гм, я совсем не против. Но Гэвин заказал нам именно сестренку, – напомнил он. – Ну а теперь – на Хай-стрит, дорогая?
Через полчаса они уже выехали со двора королевской конюшни. Искоса поглядывая на Гордона, Роберта чувствовала, что больше не может сердиться на него. Он был красив, по-мужски обаятелен и на несколько лет старше ее. А поскольку они поженились совсем юными, как он мог оставаться верен своей девочке-жене в ожидании, пока она подрастет?
Повернув на юг, они проехали по Кэннонгейту, и по пути Гордон показывал ей достопримечательности города. Справа, окруженный садами и обширными службами, располагался особняк Кэмпбелов. Чуть дальше возвышалась Кэннонгейтская тюрьма, где томились узники, а позади нее дом Джона Нокса и собор Святого Джайлза.
Менее чем в миле виднелся Эдинбургский замок. Внимание Роберты привлекло возведенное рядом с ним какое-то бесформенное деревянное сооружение.
– Что это такое? – указала она на сооружение, резко остановив коня.
Гордон не ответил. Роберта повернулась в седле и посмотрела на мужа. Лицо ее было мрачным.
– Что это? – повторила она.
– Эшафот, где палач душит и сжигает тех, кто обвинен в колдовстве, – нехотя ответил он.
