– Черт возьми, Трекстон, куда ты едешь?
– Домой, – прорычал он, ответ слетел с губ прежде, чем Трекстон успел подумать.
– В Техас? – настаивала Белль.
– Да, в Техас, – буркнул он таким же резким тоном. Трекстон попытался высвободить руку. – Белль, отпусти мою рубашку.
– Нет.
Он уничтожающе посмотрел на нее.
– Белль, нам больше не о чем говорить. Все разговоры окончены. Ты сделала то, зачем приехала.
Из глаз Белль брызнули слезы, но она не отпустила рукав.
– Трекстон, ты никуда без меня не уедешь!
– Я еду в Техас, а затем отправляюсь на войну, где, скорее всего, погибну. Если хочешь поехать со мной, отлично. Путь свободен, – он вырвал рукав из ее руки.
– Отлично, именно так я и поступлю. Какую мне седлать лошадь? – Белль вошла в конюшню вслед за ним. – Думаю, раз путь до Техаса долгий и мы не знаем, сколько времени займет дорога, когда ты вступишь в армию, следует оседлать самую лучшую и выносливую лошадь, верно?
Трекстон посмотрел на нее и взял поводья Плута.
– Бери какую хочешь. Разве не так ты всегда поступаешь?
Белль пропустила мимо ушей его сарказм и подошла к стойлу с красивым гнедым жеребцом.
– Он выглядит вполне дружелюбно, – Белль окинула жеребца взглядом. – Большой и сильный.
– Ты так и не можешь прекратить свою игру. Она нежно улыбнулась, но глаза оставались суровыми и решительными.
– Трекстон, я не играю. Говорю тебе – куда ты, туда и я. Однако буду очень признательна, если ты подождешь несколько минут, пока я сбегаю в дом и соберу кое-какие вещи.
Трекстон смотрел на нее несколько долгих, казалось, бесконечных минут суровым, внимательным взглядом.
– Что ты задумала?
– Именно то, что сказала – еду с тобой.
– Нет, не едешь.
Она подошла и встала перед ним, уперев в бока сжатые кулаки и с сердитым выражением на лице. Их тела оказались очень близко.
– Если ты, напыщенный идиот, не понимаешь, повторяю – я люблю тебя и поеду с тобой, нравится тебе это или нет, – Белль вызывающе подняла подбородок. – И ты не сможешь мне помешать.
Его душу терзали сомнения, здравый рассудок и страсть бились за победу. Ум говорил оставить ее, но сердце подсказывало – он не сможет этого сделать. Трекстон стиснул руки Белль, пальцы впились в ее плечи.
– Мне не нужна женщина, которая лжет на каждом шагу. Причины меня не интересуют.
В душе Белль затеплилась искра надежды.
– Трекстон, я больше никогда не буду тебе лгать, – тихо сказала она. – Обещаю.
Трекстон почувствовал, как зашатался и рухнул последний барьер, возведенный вокруг его сердца. Он все еще боялся любить ее, боялся доверять, но знал – у него действительно не осталось выбора.
– Черт бы тебя побрал, Белль, – прошептал Трекстон хриплым от чувств голосом. Он обвил обеими руками ее талию и крепко прижал к себе. – Черт бы тебя побрал, – его губы уже завладели ее ртом.
Прежде к страсти примешивалось ощущение вины. Стыд за то, что он желал женщину, которую любил его брат, угнетал эмоции и чувства и оставлял скорее ощущение отвращения к самому себе, чем удовлетворение и радость. Но теперь все забыто.
Она пленила его сердце безмолвным обещанием нежно любить до конца жизни, воскресила его своей любовью, сделала своим, проникла в душу и растворила в своей собственной, так что они навеки стали единым целым. Его душа наполнилась восторгом, а сердце – любовью. Белль – пламенная женщина, колдунья, очаровательная соблазнительница, и Трекстон любил ее. Бог услышал его молитвы, он любил ее гораздо сильнее, чем мог когда-нибудь себе представить, больше жизни.
Трекстон почувствовал, как руки Белль обвили его шею, почувствовал, как она прильнула к нему. Он еще крепче стиснул ее талию, прижал к себе. Два силуэта растворились в темноте, превратившись в единое целое. Его язык исследовал многообещающую влагу ее рта, пробуя медовую сладость губ. Из горла вырвался стон, когда он оторвался от нее и осыпал поцелуями шею.
– Я люблю тебя, Трекстон, – Белль целовала сильный, волевой подбородок. Она нежно рассмеялась, находясь на седьмом небе от счастья. – Я так сильно тебя люблю!
Трекстон витал в облаках от радости. Губы снова приблизились к ее губами, но Белль отвернулась.
– Что случилось?
Девушка снова повернула к нему лицо и улыбнулась.
– Я люблю тебя, Трекстон.
Он наклонил к ней голову, но Белль снова отвернула лицо.
– Белль?
– Я люблю тебя, Трекстон, – в третий раз повторила она.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
– Я люблю тебя, Трекстон!
Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.
– А ты любишь меня?
– У меня есть выбор?
– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.
Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.
– Тогда выбираю любить тебя.
Глаза Белль снова засветились счастьем.
– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!
Июнь, 1861
Белль стояла рядом с Линн и смотрела на их отражение в зеркале.
– Ты превосходно выглядишь. Линн счастливо рассмеялась.
Тереза обошла их и остановилась перед сестрами, ее живот уже заметно округлился.
– Так как вы обе совершенно одинаковые, вернее будет сказать, что вы обе превосходно выглядите. Ох, Белль, чуть не забыла, – Тереза сунула руку в карман. – Это доставили для тебя несколько минут назад, – она передала сложенный лист бумаги.
Сначала Белль подумала, что это послание от отца, но, развернув записку и увидев изящный почерк, поняла, что ошибалась. Она быстро пробежала глазами несколько слов, написанных на листке.
«Он всегда будет принадлежать только мне».
Девушка скомкала лист и бросила его на пол.
Линн нахмурилась.
– Что это? – она подобрала записку.
– Ничего, – зло ответила Белль.
Линн развернула записку, прочитала и передала Терезе.
– Джульетта, – сказала Тереза. – Таким образом она пытается помешать вашей свадьбе.
– Ну, уж это ей не удастся, – Белль широко улыбнулась. – Ничто не может испортить этот день. Во всяком случае, она глубоко заблуждается. Трекстон не принадлежит ей, никогда не принадлежал и не будет принадлежать, пока я рядом.
Тереза вдруг медленно опустилась на стул.
Белль нахмурилась и подошла к ней.
– Тесс, ты хорошо себя чувствуешь?
– Что с тобой? – спросила Линн.
– Все в порядке, – Тереза приложила руку к животу. – Просто первенец немного шалит, вот и все, – она медленно встала. – Пойду вниз и посмотрю, может, маме нужна моя помощь. Большая часть гостей уже прибыла, и, думаю, ваши женихи уже начали беспокоиться.
