— Не бойтесь моей жены, — прервал ее Йен, входя в комнату. — Она всегда болтает без умолку, когда взволнованна.
— Познакомьтесь, это Йен, брат Криспина и мой муж, — сказала Бьянка, а когда следом за ним в комнату бесцеремонно вошли еще трое мужчин, продолжила, указывая на каждого по очереди: — Это Майлз, Тристан и Себастьян, пресловутые кузены Криспина.
— Ты же знаешь, что мы предпочитаем, чтобы нас называли «прославленными», Бьянка, — сказал Тристан. — Не хотелось бы, чтобы у мисс Чампьон сложилось о нас превратное мнение.
— Пожалуйста, называйте меня Софи, — растерянно вымолвила Софи, не ожидавшая появления такой компании.
— Софи, — повторил Себастьян с улыбкой и доверительно склонился к ее уху. — Скажите, Софи, это правда, что, когда вы познакомились с Криспином, у вас были наклеены усы?
Софи смутилась, но кивнула.
— А то, что вы спасли из тюрьмы десяток женщин? — поинтересовалась Бьянка.
— Я полагаю… — Софи испугалась, что ни ее привычка носить усы, ни разговоры о тюрьме не будут способствовать установлению теплых отношений с семьей Арборетти.
— А вот я никого не спасла, когда была в тюрьме, — с сожалением вымолвила Бьянка, чем повергла Софи в шок.
— Слава Богу, что вернулась сама да еще привела в дом верного слугу, — любовно глядя на жену, сказал Йен. — Но не думаю, что это подходящая тема для разговора в день свадьбы.
У нас будет достаточно времени, чтобы надоесть Софи нашими скучными историями.
— Скучными? — возмутился Тристан. — Говори за себя. Мои истории вовсе не скучны.
— Да? А я считаю, что история о том, как ты лишил коллекцию графини Монтекастелло картины Рафаэля, зависнув в камине и накормив ее собак пирожными, пропитанными бренди, невероятно скучна, — притворно зевнув, отозвался Себастьян.
Софи переводила взгляд с одного на другого Арборетти, и ей казалось, что она спит и видит сон. Такой прекрасный, что он попросту не может сниться Софи Чампьон. Ей хотелось выразить свою радость, но она не смогла найти нужные слова, поэтому сказала просто:
— Я очень рада с вами познакомиться.
— Уверяю вас, что мы тоже очень рады, — ответил Йен за всех. В его голосе чувствовалась неподдельная искренность, которая была для Софи дороже самых изысканных светских манер. Он подошел к Софи и взял ее за обе руки. — Добро пожаловать в нашу семью, Софи. Мы ждали вас.
Сам того не зная, он произнес именно те слова, которые Софи мечтала услышать в течение целых одиннадцати лет.
Толпа, собравшаяся у лестницы в главном холле, замерла по знаку Терстона.
— Дыши, — шепнул Йен брату на ухо, но тот не мог последовать его совету. Он был просто не в состоянии ни вздохнуть, ни шевельнуться до тех пор, пока не увидит Софи и не убедится окончательно, что она действительно согласна выйти за него замуж.
Дверь на верхней площадке отворилась, и из нее одна за другой вышли Бьянка, Хелена, Эмми и Октавия. Криспину казалось, что время остановилось. И вдруг он увидел ее.
Софи словно плыла по воздуху в сверкающем наряде. Она казалась слишком прекрасной, чтобы быть смертной, и лишь румянец на ее щеках убеждал Криспина, что она ему не снится. Платье цвета морской волны удивительно шло к ее глазам. Юбка с вышитыми на ней русалками и нимфами, кружащимися в танце — в их тела и волосы были вплетены драгоценные камни, — переливалась всеми цветами радуги, как дно океана, усыпанное сокровищами. Край нижней юбки тоже был украшен алмазами и аквамаринами, застывшими, словно капли воды, сверкавшими, как морская гладь на закате. Из камней же был сделан и крохотный шмель, приколотый к вороту платья. Это платье было лучшей работой Октавии, настоящим шедевром ее мастерства, но не платье заставило Криспина утратить дар речи, а то, как Софи в нем выглядела, то, как она смотрела на него.
— Софи Чампьон, я люблю тебя! — пронесся над толпой его крик.
Чествование молодых и поздравления не смолкали до самого утра. Отчет о свадебном торжестве занял целых восемь страниц во вновь открывшемся журнале «Новости двора», который теперь перешел в собственность леди Присциллы Сно-уден и ее сестры, леди Элеоноры Нирвыо, тетушек графа Сандала, и включал в себя множество деталей, начиная с описания стола, «отличавшегося преобладанием апельсиновых пирожных», и кончая замечаниями, сделанными королевой (в том числе: «Очень вкусное вино, Сандал» и «Где вы заказывали эти кресла?»). Полстраницы было отведено импровизированному монологу ворона Грипа, который он произнес из окна комнаты его светлости на тему червяков и прочей мерзости, а также хвалебному гимну «Ода в честь Софи Чампьон, спасшей жизни многих женщин». Инсценировка, показанная членами Благородного собрания (неизвестного владельцам журнала) и вызвавшая настоящий фурор, когда танцующие мальчики вдруг оказались девочками, удостоилась трех четвертей страницы. Много места было отведено отрывку, озаглавленному «Сообщение о том, что стало известно в полночь».
Незадолго до полуночи Терстон, явившись в один из отдаленных уголков сада, по своему обыкновению кашлянул, чтобы привлечь внимание хозяина.
— Добрый вечер, милорд, миледи. — Его не удивило то, что молодожены скрылись во время праздника от гостей. — Мне не хотелось вас беспокоить, но это только что принесли, и посыльный сказал, что дело срочное.
Криспин первым показался из-за кустов, снимая с уха налипший пучок травы, следом за ним вышла Софи, стараясь не смущаться. Она заглянула через плечо Криспина и прочла вместе с ним следующее:
«Криспин и Софи!
Мне хотелось бы лично поздравить вас с этим счастливым событием, но меланхоличный грубиян, который все время проводит, зализывая сердечные раны, неподходящая компания в такой радостный день. Я от всей души желаю вам счастья, о котором когда-то мечтал сам и в невозможности которого убедился теперь. Но вы двое его, безусловно, заслуживаете.
Я распродал свое имущество и оставил все деньги для помощи неимущим, о которых, я надеюсь, от моего имени позаботится Софи. Все мои надежды на будущее сосредоточены в вас двоих. Знайте, что когда сегодня от берегов Англии отчалит военный корабль «Феникс», направляющийся в Испанию, на его борту будет находиться капитан, сердце которого навсегда сохранит благодарность и любовь к вам. Ваша дружба — это единственная ценность, которая у меня осталась.
Примите в подарок эти две вещи, в знак глубокой признательности и на память о связавшей нас вечной дружбе.
Ваш Лоуренс».
Криспин вопросительно посмотрел на Терстона, и тот протянул ему сверток. Развязав веревку, Софи развернула упаковочную бумагу и обмерла.
