Рози была странным, скрытным ребенком; помалкивала себе, пока вдруг не разражалась такой вот яростной вспышкой. Но для подавления подобных вспышек имелось одно безотказное средство. К нему вполне сознательно и прибегла сейчас Молли.
— А понравилось бы Киту, если ты вдруг не стала бы леди?
Рози поникла головой, волосы упали ей на глаза. Девочка выскользнула из комнаты, не произнеся больше ни слова.
Во время ленча Юджиния сказала Гилберту:
— Не могу понять, чем расстроена миссис Эшбертон. Она отказывается выходить из своей комнаты. Говорит, что совершенно здорова, но предпочитает, чтобы сегодня ей принесли еду наверх. Надеюсь, новая причуда не войдет у нее в привычку. Для служанок это было бы очень утомительно.
— Она просто дуется на меня, — сказал Гилберт. — Мы с ней немножко повздорили. Ничего, она постепенно отойдет.
— А из-за чего вы повздорили?
— Да по мелочам. Я попросил ее не лезть. Слишком уж во многие вещи она сует свой нос.
— Но в какие такие вещи, Гилберт?
— Да речь шла о сущем пустяке. Старая дама впадает и маразм.
Юджиния встревоженно нахмурилась:
— Но мне всегда казалось, вы с ней такие закадычные друзья! Вы не должны с ней ссориться, ибо в слишком большом долгу у нее.
— Незачем напоминать мне об этом, — раздраженно оборвал ее Гилберт. На лице его появилось напряженное выражение, предвещающее взрыв гнева.
— Поднимусь наверх и поговорю с ней, — примирительным тоном сказала Юджиния. Она терпеть не могла, когда Гилберт выходил из себя.
— Оставьте ее в покое!
— Но послушайте, Гилберт, разве разногласие, возникшее между вами, так уж серьезно?
Гилберт, очевидно, пожалел о своей резкости и заставил себя говорить более спокойно.
— Она просто раздосадована, потому что приревновала.
— Раздосадована, потому что приревновала? В ее возрасте?
— Женщина способна ревновать в любом возрасте. Разве вы этого не знали? Я не посвятил ее в свои тайны, вот и все.
— Но в какие тайны?
— Да оставьте вы эту тему! Ну что вам до нее? С каких это пор вы питаете столь глубокий интерес к моему винограднику?
— Ах, так речь идет о вашем винограднике!
Юджиния вздохнула с не совсем ей самой понятным облегчением. Странная идея, будто миссис Эшбертон способна испытывать личную ревность, каким-то образом касающуюся Гилберта, была столь же неприятной, сколь и неправдоподобной. Хотя вполне очевидно, что Гилберта она обожает.
— К обеду спустится, — сказал Гилберт. — Уж обед-то пропустить она не захочет.
Она действительно спустилась в тот вечер вниз. Но не к обеду. Сразу же после того, как Эллен зажгла лампы в холле и в маленькой гостиной, поднялся переполох. Никто не видел, что произошло. Раздался только сдавленный крик, а потом ужасный звук от чего-то тяжелого, катящегося вниз по лестнице. Когда на шум прибежали Эллен и миссис Джарвис, они увидели миссис Эшбертон распростертой у подножия лестницы. Ее нижние юбки задрались, нескромно обнажив распухшие ноги.
Эллен закричала, а за ней завопили, запричитали Эмми и мисс Хиггинс.
Миссис Джарвис, как и следовало ожидать, сохраняла самообладание. Она перевернула бедную женщину на спину, подложила ей под голову подушку и взяла за руку, чтобы проверить пульс. Когда Юджиния торопливо спустилась с лестницы, чтобы выяснить, чем вызвана вся эта суматоха, ее встретил жуткий неподвижный взгляд выпуклых глаз старой женщины. Ей пришлось на мгновение закрыть собственные глаза — так трудно было смотреть на это страшное лицо,
— Боюсь, она разбилась насмерть, мэм, — донесся до нее откуда-то издалека голос миссис Джарвис.
Юджиния заставила себя открыть глаза.
— Дети! — слабым голосом произнесла она. — Не пускайте их сюда! Эмми, сбегайте за хозяином.
Та внутренняя сила, которая в свое время заставила ее держать руку миссис Джарвис, когда та рожала, позволила ей стать на колени возле другого распростертого тела. Она взяла пухлую, украшенную кольцами руку миссис Эшбертон и начала изо всех сил ее массировать.
— Миссис Джарвис, принесите какую-нибудь нюхательную соль.
— Слишком поздно, мэм. Бедняга сломала шею. Посмотрите, как повернута ее голова.
Юджинии удалось удержаться от рвоты. Зато она разразилась потоком слов:
— Я всегда знала, что когда-нибудь она упадет. Боюсь, это все из-за вина. Она слишком много пила, миссис Джарвис, вы знали об этом? Вечер за вечером они с моим мужем просиживали за бутылкой. А то приканчивали и две. А сегодня, расстроившись после какой-то ссоры, происшедшей между ними, она наверняка пила у себя в комнате. Давайте проверим, пахнет ли от нее вином.
Твердые пальцы отдернули Юджинию от кошмарной физиономии старухи.
— Не надо, мэм!
— Как глупо с моей стороны! Конечно, этого не определить. Она ведь не дышит. — В голосе Юджинии начинали звучать истерические нотки. — Но я знаю: выяснится, что во всем виновато вино. Какое жуткое падение! Теперь еще больше оснований ненавидеть вино, «Ярраби-бургундское», «Ярраби-кларет», «Ярраби-портвейн» — все эти знаменитые вина…
Она говорила, говорила и никак не могла остановиться. Извергавшийся поток слов, по-видимому, ослаблял не только пережитый шок, но и напряжение, в котором она жила многие недели и месяцы. Она замолчала, только когда вдруг увидела Гилберта, стоящего над нею и над телом старой дамы, чьи юбки миссис Джарвис успела привести в порядок.
Он рывком, но все же достаточно мягко поднял Юджинию на ноги.
— Юджиния, пойдите к себе в гостиную. Я послал Слоуна за врачом. Думаю, что тело лучше не передвигать.
— Она не может лежать на жестком полу, — запротестовала Юджиния, чувствуя, как к горлу подступают рыдания.
— Теперь ей уже все равно.
Лицо Гилберта было лицом незнакомца. Мрачное, застывшее, губы плотно сжаты, глаза трагические. Наверное думает, что теперь никогда уже не сможет уладить ссору. Бедный Гилберт! Угрызения совести — страшная вещь. Она слишком хорошо это поняла, когда не так давно получила известие о смерти Колма.
Доктор, после десятимильного путешествия покрытый пылью и растрепанный, высказал мнение, что у миссис Эшбертон, возможно, случился апоплексический удар, послуживший причиной падения. Впрочем, конечно же, в ее комнате обнаружились прискорбные улики в виде двух пустых бутылок из-под кларета, опрокинутого стула и других признаков не вполне нормального поведения.
Врач уговаривал Гилберта и Юджинию не слишком печалиться по поводу несчастного случая, ибо у бедной леди отекли от водянки ноги и она была такой тучной, что все равно долго бы не протянула. По сути дела, она избежала мучительной долгой болезни, которая так или иначе неизбежно кончилась бы смертью. По его мнению, Господь проявил к миссис Эшбертон милосердие.
