— Конечно, потому и спрашиваю, — ответила я и замолчала, давая ему собраться с мыслями.
Джейми годами вел жизнь изгоя, то скрываясь, то занимаясь тайными делами и меняя личины. Но сейчас все раскрылось, и для него не существовало никакой возможности вернуться к какому-нибудь из прежних видов деятельности, да и вообще открыто появиться в Шотландии.
Последним убежищем, конечно, являлся Лаллиброх, но даже этот путь к отступлению был закрыт. Может быть, для него Лаллиброх навсегда останется домом, но теперь в имении другой лэрд. Я знала, что Джейми не жалеет о переходе усадьбы во владение семьи Дженни. Так-то оно так, но человек не может хоть отчасти не сожалеть об утрате фамильного наследия.
Джейми тихо фыркнул, и я решила, что раздумья привели его к тому же, к чему пришла я.
— Ни Ямайка и никакой другой остров, находящийся под управлением Англии, не подходят, — печально сказал он. — Возможно, сейчас Том Леонард и королевский флот считают нас мертвыми, но стоит нам объявиться в британских владениях и пробыть там некоторое время, об этом непременно узнают.
— А ты не подумывал об Америке? — осторожно поинтересовалась я. — То есть, я хочу сказать, о колониях?
Джейми с сомнением потер нос.
— Н-нет. Честно говоря, не думал. Это правда, мы могли бы обезопасить себя от короны, но…
Он умолк, нахмурился, достал кортик, ловко надрезал кожицу и принялся очищать апельсин.
— Там никто не будет тебя преследовать, — заметила я. — Сэра Персиваля ты интересуешь, лишь пока находишься в Шотландии и твой арест может принести ему выгоду. Британский военный флот не может охотиться за тобой на суше, и губернаторы Вест-Индии тоже не имеют власти в континентальных колониях.
— Это правда, — согласился Джейми. — Но колонии… — Он принялся легонько подбрасывать апельсин на ладони. — Это ведь дикий край, англичаночка. Пустыня. Я не хотел бы подвергать тебя опасности.
Меня это рассмешило, но Джейми, уловив мою мысль, печально усмехнулся.
— Ну да, разумеется, я потащил тебя на край света и допустил чтобы ты была похищена и угодила на этот чумной корабль. Но чтобы тебя съели каннибалы — это уж слишком!
Я опять едва не прыснула, но горечь в его голосе заставила меня сдержаться.
— Нет в Америке никаких каннибалов, — возразила я.
— Еще как есть! — пылко возразил Джейми. — Я печатал отчет католического миссионерского общества, где рассказывается о северных язычниках, именуемых ирокезами. Они привязывают пленников к столбам, подвергают страшным пыткам, а под конец вырывают им сердца и пожирают. Перед тем, как вырвать и пожрать глаза.
— Ага, глаза оставляют напоследок, чтобы бедняги видели, как поедают их сердца.
Я невольно рассмеялась, но, увидев, как он насупился, извинилась.
— Прости. Нельзя верить всему, что написано, но…
Закончить я не успела. Джейми наклонился и сжал мою здоровую руку, да так сильно, что я пискнула.
— Черт побери, да послушай ты меня! Это не шутки!
— Ну… да, конечно. Но я и не думала подшучивать над тобой, Джейми. Пойми, я прожила в Бостоне почти двадцать лет, а ты никогда не бывал в Америке.
— Это чистая правда, — спокойно отозвался он. — Но скажи, англичаночка, ты и вправду думаешь, что город, в котором ты жила, имеет много общего с тем, который существует сейчас?
— Ну… — начала было я, но осеклась.
Да, возле бостонского парка в мое время можно было увидеть немало старинных особняков, украшенных латунными табличками, свидетельствующими об их исторической ценности, однако большая часть из них была построена не раньше тысяча семьсот семидесятых годов, а то и позже.
— Ладно, — пришлось признать мне. — В чем-то ты, конечно, прав. Но не думаю, чтобы все там было так уж дико и пусто. Там есть города, это я точно знаю.
Джейми выпустил мою руку и снова сел, продолжая держать в другой руке апельсин.
— Возможно, — медленно проговорил он. — Правда, о городах мне особо слышать не приходилось, все больше о том, что страна эта дикая пустынная, хотя и прекрасная. Но я же не дурак, англичаночка. — Его голос зазвенел, и он энергично запустил пальцы в апельсин, разломив его пополам. — Я не принимаю на веру все подряд только потому, что это напечатано в книжках. Сам печатал эти чертовы книжки. Мне прекрасно известно, что среди авторов есть и шарлатаны, и глупцы — видел и тех и других. И уж конечно, я в состоянии отличить романтический вымысел от голого факта.
— Ладно, — сказала я. — Хотя, на мой взгляд, отличить в печатном произведении факт от вымысла не так-то просто. Но даже если насчет ирокезов все правда, не весь же континент кишмя кишит кровожадными дикарями. Уж это-то мне известно. Америка, знаешь ли, очень велика.
— Ммфм, — произнес Джейми, совершенно не убежденный моими словами.
Он переключил внимание на апельсин, принявшись делить его на дольки.
— Забавно, — пробормотала я. — Решив вернуться, я прочла все, что было возможно, об Англии, Шотландии и Франции этого времени и знаю столько, что могу выглядеть вполне естественно. Но в результате мы отправляемся в те края, о которых мне практически ничего не известно. Я и подумать не могла, что нас угораздит переплыть океан, с твоей-то морской болезнью!
Это заставило его пусть неохотно, но рассмеяться.
— Видишь ли, никогда не знаешь, на что ты способен, пока не припечет и не придется чем-то заняться. Поверь мне, англичаночка, как только я разыщу Айена, нога моя больше никогда не ступит ни на одно из этих богом проклятых плавающих корыт. Разве что ради возвращения в Шотландию. Если туда вообще можно будет вернуться, — добавил он, подумав, и в знак примирения предложил мне дольку апельсина.
— Кстати, о Шотландии. Твой печатный станок остался на хранении в Эдинбурге. Мы можем выписать его оттуда, если осядем в одном из больших американских городов.
Джейми встрепенулся и вскинул глаза.
— Ты правда считаешь, что там можно будет заработать на жизнь типографским делом? Там что, есть большие города? Это ведь только в городах с многочисленным населением возникает надобность в печатниках и книготорговцах.
— Уверена, это было бы возможно. В Бостоне, Филадельфии… В Нью-Йорке, думаю, пока еще нет. Может быть, в Уильямсбурге. Точно не скажу, но там наверняка есть несколько населенных пунктов, достаточно больших, чтобы у них возникла надобность в типографии. Особенно это касается портов.
Мне вспомнились набранные крупным текстом объявления, оповещающие о датах погрузки, разгрузки, прибытия и отбытия судов о местах, где покупатели могут приобрести колониальные товары, а сошедшие на берег моряки отдохнуть и развлечься так, как того просит душа. В Гавре ими были обклеены стены каждой припортовой таверны.
