— У Люси настоящий картежный талант, — с улыбкой сообщила ему Флора, когда он вернулся в вагон. — Малышка так легко усваивает игры!
— Это все потому, что ты такая замечательная учительница, — сказал Адам, усаживаясь рядом с Флорой и бросая на нее ласковый взгляд. — Ну-ка, сдайте и на меня. Посмотрим, сможете ли вы на пару справиться со мной!
Они играли добрых полчаса, покуда из кухни не потянуло вкусными ароматами приготовленного завтрака. И Адам, и Флора получали удовольствие, что Люси так довольна и весела. Но одновременно они упивались и собственной близостью.
Встречаясь глазами поверх карт, молодые люди улыбались лениво-расслабленными страстными улыбками. А когда они обращались друг к другу, в их голосах появлялась едва заметная интимная хрипотца. Да, приятно было ехать в вагоне, обособленными от всех и от всего, далеко от светской суеты и опасностей большого мира. Здесь они чувствовали себя одной дружной семьей. Забавная болтовня Люси согревала их сердца, убаюканные тихим перестуком колес.
— Какое счастье, что я возвращаюсь к себе на ранчо, — сказал Адам, когда Люси отвлеклась на Крошку Ди-Ди, чтобы объяснить кукле сложные правила игры в карты. — Я так рад вернуться домой.
Это было сказано с нажимом, и Флора поняла весь чудный смысл последней фразы.
— Да, замечательно! — подхватила она.
— Сказать по совести, у меня никогда не было настоящей семьи, — признался Адам, чуть грустно улыбаясь. — И вот теперь…
— И у меня не было своей семьи, — нежно поддакнула Флора.
Он блаженно улыбнулся.
— Вот и славно. Теперь мы оба обрели семью.
Вечером, когда Люси уложили в постель, а миссис Ричардс и Генри удалились в свой конец вагона, Адам и Флора остались одни в обитой плюшем продолговатой гостиной (вагон, по тогдашней традиции, напоминал квартиру). Какое-то время они сидели молча, слушая ритмичный перестук колес и ласково поглядывая друг на друга.
— После ужина я все время поглядывал на часы, — наконец сказал Адам. — Прошло Бог весть сколько времени с тех пор, как я в последний раз держал тебя в своих объятиях!
Флора кивнула: она тоже считала время до того момента, когда они останутся наедине. И было приятно, что теперь они медлят, отдаляют блаженный миг слияния тел… А впрочем, они не были до конца одни.
— Тебя смущает, что… тут так скученно? — спросил Адам, кивая в сторону спальни.
Она отрицательно мотнула головой, но вслух сказала:
— Слегка смущает.
— Не волнуйся… Никто не… не вмешается, — ласково заверил он.
— Ты уже позаботился отдать приказ? — спросила девушка, хмуря брови и краснея. Было стыдно думать о том, что их отношения могут стать предметом обсуждения для почтенного Генри и добропорядочной миссис Ричардс.
— Нет-нет! — тихо воскликнул Адам. После паузы он добавил: — Ты необычайно хороша сегодня. Этот оттенок голубого тебе очень идет.
— А-а, Сарин прощальный подарок. Вручая мне платье, она сделала заговорщицкие глаза и заявила, что мужчины «ну прямо обожают голубое, как воск становятся, когда дама в голубом». — Тут Флора вспомнила о всех прочих тетушкиных происках и покраснела пуще прежнего. — Честное слово, — поспешила она прибавить, — я не нарочно надела сегодня вечером именно голубое… ей-же-ей… Я не хотела… я не собиралась… — Она окончательно смешалась и замолчала. Но Адам смотрел на нее ласково и без насмешки.
— Теперь все иначе, да? — нежно спросил он.
Она кивнула, набралась мужества и скороговоркой выпалила: -
— Да, все иначе. Как будто забавная игра вдруг превратилась во что-то серьезное-пресерьезное. Даже страшновато. Был флирт, прелестный летний флирт, который к осени должен был увянуть. И вдруг оказывается, это не флирт, это… словом, я даже не знаю. Я теряюсь. Я уже ни в чем не уверена…
— То есть ты не уверена насчет того, что это на всю жизнь? — спросил он настороженно. — Ты не уверена, стоит ли связывать себя со мной навсегда?
— Видишь ли, Адам, я с детских лет привыкла переезжать с места на место, — слегка дрожащим тихим голосом начала объяснять Флора. — И у меня внутри все обмирает, когда я думаю о том, что надо приковать себя к одному определенному месту. — При этом она бессознательно мяла складки своего платья. Это признание трудно давалось ей. — Что, если я очень скоро затоскую по исследовательской работе, по изучению неведомых культур, по путешествиям?
— Но мы ведь можем странствовать по свету вместе! — воскликнул Адам. В душе он весь сжался. У него была уже одна супруга, которая любила путешествовать в одиночестве, без него!
Флорины пальцы вдруг замерли, успокоились.
— Так ты не против, чтобы мы путешествовали? — восторженно спросила она. Адам улыбнулся.
— Конечно же, не против. Я люблю ездить по миру и узнавать новые вещи. Разумеется, прямо сейчас уехать нам не удастся, — добавил он, — потому что на ближайшее время мы имеем преогромную проблему — Неда Сторхэма. Он не успокоится, пока не поквитается со мной. Борьба будет долгой и упорной. Однако, надеюсь, все уладится. Обещаю, что через несколько месяцев — через полгода, максимум через год, мы с тобой поедем путешествовать по свету. В независимости от того, кто победит: я или Нед Сторхэм. Назовешь место, куда хочешь, — и в дорогу!
— Какой же ты хороший! И как я тебя люблю! — воскликнула Флора. У нее даже слезы выступили на глазах. — А я-то думала, что придется по твоему требованию…
— …отказаться от всего, что тебе интересно и дорого? — закончил за нее Адам. Торжественно покачав головой, он сказал: — Зачем мне изменять тебя? Ведь я полюбил тебя именно такой: сильной, независимой, талантливой и не знающей узды. Мне нравилось, что ты столько времени и сил уделяешь изучению бесценного наследия прошлого и прослеживаешь единство всех наций и народов. Это нужное и благородное дело! Нет, не меняйся — иначе я тебя разлюблю! Будь сама собой, будь независимой и умной и иди дальше избранным путем! Только позволь мне быть твоим спутником на этой долгой дороге, позволь мне участвовать в твоих приключениях.
Флора вскочила от избытка чувств со своего места, села к нему на колени, обняла — и чуть не задушила в своих объятиях.
Было очень радостно услышать от него такую замечательную речь! Все ее страхи мигом рассеялись.
Покрывая лицо возлюбленного мелкими поцелуями, девушка смеялась и плакала и повторяла снова и снова, как она любит его — на абсарокском языке. В лагере Четырех Вождей Флора записала от абсарокских женщин уйму нежных выражений и выучила их наизусть, думая об Адаме. И вот, ее знания пригодились!
Адам тоже обнимал ее, и его глаза тоже увлажнились от радости. Молодого человека растрогало то, что она в момент нежности перешла на знакомый ему с детства язык. Еще один знак настоящей любви.
