Время шло, войска Карла VIII претерпели все трудности осады, взяв в кольцо город Нант, оборонявшийся мужественным Аленом д’Альбре, одним из претендентов на руку и ложе герцогини Бретонской. Ничто, кроме хитрости, не могло одолеть мужества рыцаря д’Альбре, но герцогиня Бретонская не учла, что ее властная и могущественная соперница недаром была родной дочерью Людовика XI. Анна де Боже, видя, что мужества бретонцев не сломить стойкостью французов, прибегла к хитрости, сообщив Алену д’Альбре о том, о чем знали уже почти все вельможи и простолюдины королевства, — что герцогиня Анна, наконец, дала согласие на брак с Максимилианом, и уже идут необходимые приготовления к торжественной церемонии. Отвергнутый претендент не смог сдержать своего негодования на неверность женского нрава и передал Нант Карлу VIII.
Верно, должно быть, сказал чудесный и к тому же великий поэт Франции Жан Маро [21] в одном из своих стихотворений:
В сей горький час в дела любви я вник
И загрустил, ведь я давно постиг,
Что верностью не заслужить награды
И что плоды сорвать в саду услады
Скорей сумеют лжец и клеветник.
Да, женская любовь меняет лик
И тает, словно месяц-чаровник;
Повсюду вижу я следы распада
В сей горький час.
Вчера любил, назавтра изгнан вмиг;
Напрасен труд, как ни был бы велик —
Вот мните вы, считая дни осады,
Что в город ворвались, пройдя преграды,
А полк ваш и в предместье не проник
В сей горький час.
Pour le present, pensant an faict d’amours,
Je suys trouble; car j’ay congneu tousjours
Que loyaute n'a point de recompense,
Et que les folz obtiennent la dispense,
D’avoir le fruict qui en vient tons les jours.
Cueur feminin se mue et prent son cours
Comme la lune estant en son decours:
Conclusion, cest toute pestilence Pour le present.
Anuyt ayme demain estre au rebours:
Si vous comptez, vous verrez, au fraiz lours,
Que le pourehatz ne vault pas la despence;
Car vous voyez qu’al’heure que l’on pense
Estre en la ville, on n’est pas aux faulxburgs,
Pour le present [22].
Именно Жану де Маро, стихотворение которого мы привели выше, выпала честь быть личным секретарем Лины Бретонской (Анны де Бретань) и проследить жизненный дуть девочки и победу дома герцогов Орлеанских.
Максимилиан, к своему глубокому огорчению, не смог лично приехать за невестой. Пришлось прибегнуть к практике бракосочетания по доверенности. Вместо него в церемонии принял участие посол австрийского двора Вольфганг фон Польхейн. Он приблизился к брачному ложу, держа в правой руке доверенность своего государя и, обнажив правую ногу, «на мгновение сунул ее под одеяло». Церемония была завершена.
Теперь австрийский посол подписывал все официальные документы такой официальной пометкой: «Максимилиан и Анна, римский король [23] и королева, герцог и герцогиня Бретани».
Анна де Боже была встревожена и возмущена. Ее хваленая и хорошо известная проницательность и хитрость потерпели поражение. Требовалось срочно аннулировать этот брак. И дабы обезопасить страну от новых треволнений войны, необходимо было женить Карла VIII на Анне Бретонской. Однако на этот раз Карл VIII заупрямился:
— Возможно ли это, — упорно возражал он, — ведь перед Богом и людьми я уже обручен с Маргаритой Австрийской.
«Речь идет о спасении Франции», — отвечала на это Анна де Боже. Карл VIII хорошо понимал, что от него требуется. Речь шла о доходе на Ренн, в котором находилась герцогиня Бретонская. Мысль эта отнюдь не вдохновляла его, но Анна де Боже настаивала и, наконец, вынудила Карла выехать в Амбуаз и там вдали от глаз любопытной парижской толпы проститься со своей невестой. Та уже обо всем знала, и прощание короля с ней было особенно печально.
Девятилетняя Маргарита, зная, что юный король едет к одиннадцатилетней сопернице, заливаясь слезами, промолвила:
— Я хорошо знаю, вы отправляетесь в Бретань, чтобы там взять в жены другую женщину!
Да, слова эти звучали удивительно и, пожалуй, могли бы вызвать улыбку, если бы в них не было столько не просто трогательной детской грусти, но и подлинной на рослой печали.
— Я никогда не покину ту, которую выбрал мне в супруги мой отец. И до тех пор, пока вы будете живы, у меня не будет другой жены. (Приводится по книге Ги Протона).
Так или иначе, но уже в день Всех Святых 1491 года Карл VIII во главе войска в 40 тыс. человек стоял под стенами Ренна, в котором ждала решения своей участи дочь покойного герцога Бретонского. Гарнизон города состоял из 14 тыс. человек, и было совершенно очевидно, что долго держаться против войска короля город не сможет. Герцогине предстояло смириться с исступлением в город французов, которых она ненавидела всей душой, усматривая в них виновников безвременной кончины ее отца. Конечно, ее дядя говорил ей, что Карл VIII намеревается на ней жениться, но это лишь еще сильнее возмущало девочку.
— Я уже замужем, — говорила она. Анна была очень упряма. Она не хотела выходить замуж закороля Франции и однажды, когда все аргументы у нее иссякли, бросила в порыве гнева фразу: «Кстати, если ему так угодно, пусть хотя бы первым попросит моей руки!»
Вскоре об этой ненароком брошенной фразе стало известно Анне де Боже, в голове которой тотчас же созрел достойный Макиавелли план. Она решила поручить исполнение его не кому-нибудь, а герцогу Орлеанскому. Довольно ему было пребывать в тиши и мраке заточения, пора было послужить Франции и ее королю. Перед отъездом в Ренн Карл VIII, уступая просьбам своей сестры Жанны, скучавшей без мужа, приказал освободить Людовика Орлеанского. Анна де Боже решила, что просить для короля руки этой юной герцогини, которую он любил сам, будет для него жесточайшим унижением. И в самом деле, узнав о том, какая роль ему предстоит, Людовик стал «белее савана», но согласился, ибо не в его положении было открыто противиться или пренебрегать приказаниями регентши.
С тяжелым сердцем Людовик Орлеанский отбыл в Ренн и предстал перед герцогиней. Он воочию убедился в том, насколько она похорошела, и лишь с великим трудом удалось ему подобрать слова для изложения просьбы Карла VIII.
Ответ Анны был краток и немного надменен:
— Пусть придет и посмотрит на меня, — сказала она и заплакала, «ибо очень ненавидела человека, за которого ее хотели выдать замуж» [24] .
Несколько дней спустя состоялась встреча Карла и Анны, подготовленная весьма искусно. Король, как гласит хроника, отправился паломником в часовню у ворот Ренна и, помолившись там, пересек, «как бы по неведению», укрепления. Но поскольку на самом деле его сопровождали 50 лучников и 100 рыцарей, это «паломничество» было равносильно официальному вступлению во владение городом.
