— Изабель больше не ваша, она моя, — заявил Терренс, косясь на корсет и продолжая вздрагивать от душившего его хохота.
Он бросил на девушку многозначительный взгляд и продолжал:
— По-моему, самое время, чтобы ты все объяснила своей экономке, любовь моя!
— Твоя любовь? — От изумления у Рут не находилось нужных слов. — О чем ты толкуешь, сатана?
— Объясни же ей, Изабель, — ободряюще улыбнулся Терренс.
Изабель медленно подняла к груди руку, поправила свалившееся с плеча ядовито-красное боа.
— Э-э-э… Видишь ли, Рут… Это довольно запутанная история… Одним словом, я решила стать актриской и пойти на сцену… Короче, отныне я — актриса, протеже этого джентльмена.
— И любовница, — быстро добавил Терренс.
— Любовница? — завизжала Рут.
— Но только понарошку, — поспешила вставить свое слово Изабель. — Не на самом деле. Не взаправду.
— Понарошку? — завопила экономка, тыча пальцем в сторону Терренса. — Покажите-ка мне женщину, которая будет только притворяться любовницей такого красавчика! Так я вам и поверила!
— Но вы же совершенно не знаете меня, Рут, — заметил Терренс. — Вы увидели-то меня впервые две минуты назад!
— И двух минут достаточно, — парировала Рут, — чтобы понять, что вы за птица! Вы — исчадие ада, сатана, коварный соблазнитель, пришедший, чтобы совратить мою бедную невинную овечку!
— Да нет же, Рут, нет! — запротестовала Изабель. — Я прекрасно могу сама о себе позаботиться! Я собиралась с его помощью стать актрисой, и ничего больше.
— Это правда, — подтвердил Терренс. — Вы имеете честь беседовать с выдающейся актрисой нашего времени — Изабель Клинтон!
Он победно поднял над головой руку Изабель и спросил:
— Не так ли, моя куколка?
Рут взревела так, что в оконных рамах жалобно задребезжали стекла.
Терренс откинулся в кресле-качалке и слегка поморщился. Изабель стояла возле пианино и пыталась повторить гамму, которую наигрывал Антонио Мазелли. Голос у нее оказался слабеньким, невыразительным. К тому же она безбожно фальшивила.
Наконец Антонио с грохотом опустил на клавиши растопыренные руки. Струны отозвались негодующим звоном.
— Это невыносимо! — воскликнул итальянец, сопровождая каждый слог протестующим аккордом. — Невыносимо!
Терренс подскочил на кресле, а Изабель зажала ладонями уши, с ужасом уставившись на взбешенного режиссера.
— Ха, ха! — погрозил он ей пальцем. — Не нравится, да? Не нравится? Но я только лишь сыграл то, что вы поете!
Испуганная Изабель не знала, что ей делать.
— Простите?
— Никогда! — вскинул руки вверх Антонио. Затем обернулся и добавил: — Терри, это невозможно! Не спорю, выглядит она словно ангелочек. Но поет-то точь-в-точь как кошка драная! Да-да, как кошка, которой прищемили хвост! Мяу-мяу! — передразнил экспансивный итальянец.
— Постойте! — гордо выпрямилась оскорбленная Изабель. — Это не так!
— Не так? — фыркнул Антонио, сверкнув карими глазками.
— Вы ошибаетесь! — широко улыбнулась Изабель. — Я не выгляжу ангелочком. Я выгляжу шлюхой! — Она поддернула рукава желто-зеленого платья с низким вырезом. — Если вы станете утверждать, что именно такой фасон распространен на небесах…
— Тогда все актрисы непременно должны попасть в рай, — со смехом закончил Терренс, любуясь лукавой улыбкой на лице Изабель. — Ты посрамлен, Тони!
— О, белла миа донна! — скривился Антонио, складывая руки на животе. — Какое наслаждение смотреть на вас, когда вы молчите! И какая пытка — слушать вас, когда вы посте! Нет, вы не созданы для пения, красавица! Ну скажите, почему ваш прелестный ротик издает такие безобразные и слабые звуки?
— Я думаю, все дело в дыхании, — резонно заметил Терренс. — Она просто неправильно дышит.
— Наверное, ты прав, Терри. Наверное. — Антонио резко вскочил из-за инструмента и подбежал к Изабель.
— Дыхание должно идти вот отсюда, — сказал он и положил ладонь на живот девушке.
— Эй, синьор, полегче! — Изабель с силой оттолкнула его руку.
Антонио что-то энергично пробормотал себе под нос по-итальянски и вернулся за клавиши.
— Терри! — обиженно закричал он, раздуваясь словно воздушный шар. Красный воздушный шар. — Она ударила меня! Меня, режиссера!
— Моя дорогая, — начал Терри, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Его явно забавляло происходящее. —
— Ты должна понять, что любой режиссер считает себя богом. А бога бить нельзя, не так ли?
Ни тени раскаяния не появилось на лице Изабель.
— Если бог станет распускать руки, то и его можно.
— Ноги ее не будет на сцене моего театра! — взорвался Антонио. — Для полного счастья мне только еще такого подарка в труппе недоставало!
— Ты выпустишь ее на сцену, — мягко заметил Терренс. — Ведь ты у меня в долгу, неужели забыл?
Он перевел взгляд на Изабель.
— Тони прав, дорогая. Ты неправильно дышишь, — деловым тоном заявил он.
Затем подошел к девушке и положил ладонь на то самое место, к которому так неудачно для себя приложился Антонио. Изабель исподлобья посмотрела на Терренса, но не шевельнулась.
— Браво, Терри, брависсимо! — захлопал в ладоши Антонио. — Тебе удалось! Тебя она подпустила! А меня — ударила. Меня, режиссера! О мадонна! Что за времечко настало! Режиссеров бьют!
— Дыши, — приказал Терренс.
Изабель шумно задышала. Он плотнее прижал ладонь к ее животу. Рука дрогнула и слегка сместилась, неожиданно оказавшись прижатой к тому месту между корсетом и поясом юбки, где только тончайший слой шелка отделял ее от обнаженной кожи. И тут Терренс почувствовал, что у него самого перехватило дыхание.
— Дыши, — повторил он, прогоняя минутную слабость. — Ты должна дышать животом. Животом, а не грудью, понятно? Ну, давай! Живот должен двигаться, Изабель, живот, слышишь?
— Хорошо, — невозмутимо сказала она и задышала с удвоенной энергией.
— Мало.
— Я глубже не могу.
— Отсюда, — повторил Терри и сильнее прижал ладонь к ее животу. — Отсюда.
— Хорошо.
Она сжала челюсти и стала набирать воздух в легкие. Терри замер, ожидая, когда же она выдохнет, но Изабель словно окаменела. Взгляд ее стал напряженным. Затем в них промелькнула растерянность. Терри опустил глаза и обомлел. Глубокий вырез платья не смог удержать вздымавшейся груди Изабель, и теперь она оказалась снаружи — два чудесных теплых полушария гордо смотрели прямо в лицо Терренса. Он не мог оторвать глаз от этого великолепного зрелища. Но так она, пожалуй, и задохнуться может!
— Ради всего святого, выдохни, Изабель! Выдохни! Она выдохнула, и волшебное видение исчезло с глаз
Терри, вновь укрывшись за вырезом платья. Он поспешил вернуть свою ладонь на прежнее место.
