День выдался пасмурный, и холодный декабрьский свет придавал суровость и без того хмурому лицу маркиза.
— Это не закрытый орден, Николас. К сестрам пускают посетителей, — уверенно возразила Антония, как уже твердила сотню раз. — Элоиза написала, что будет рада твоему приезду.
Губы Николаса сжались в горькую линию. Сложив руки на могучей груди, он мрачно уставился в окно.
— Так почему же ее все нет?
Антония добродушно усмехнулась, видя нетерпеливое волнение мужа. Она не переставала удивляться, вспоминая свое первое впечатление об этом человеке. Когда-то Николас казался ей холодным, бесчувственным, погруженным в себя, самовлюбленным и легковесным. Но все эти поверхностные суждения оказались до смешного далеки от истины.
За полгода брака Антония успела убедиться, что ее муж отличается скорее обостренной чувствительностью. Он был по-настоящему близок лишь с немногими людьми, однако тем, кто вошел в этот узкий круг, Николас хранил беспримерную верность. Его преданности сопутствовала уязвимость. Антония не подозревала, какими прочными узами связал себя с ней Николас, признавшись в любви.
Ей требовалась недюжинная сила, чтобы не сгореть в пламени его страсти. Теперь она со смехом вспоминала, как когда-то отвергла предложение Николаса, усомнившись в его верности. Муж любил ее так пылко и трепетно, что с ним она чувствовала себя самой желанной, самой счастливой женщиной на земле.
— Мы пришли раньше назначенного времени.
На добрых три четверти часа.
Монастырь возвышался серой громадой в уединенной долине на побережье Коннемара. Ближайший городок, в котором можно было найти приют, располагался в полутора часах езды. Определенно покойный маркиз решил спрятать дочь в глуши, подальше от соблазнов.
Днем, на пути к монастырю, Антония подумала было, что Николас вскочит на козлы, схватит вожжи и сам станет править лошадьми, — такую досаду вызывала у него медлительность кучера. Сказать по правде, возницу не в чем было упрекнуть: грязная разбитая дорога, покрытая ухабами и кочками, петляла по склонам холмов, и лошадям приходилось несладко.
Рейнло обернулся к жене, и улыбка ее увяла. На лице Николаса читалась целая буря чувств: надежда, страх, отвращение к себе, нетерпение и неуверенность, совсем не свойственная этому сильному мужчине.
— Может, мы напрасно приехали?
— Нет, — твердо произнесла Антония.
Бесчестье и изгнание Элоизы глубоко потрясли Николаса, навсегда изменив его жизнь. Теперь для него настало время примириться с прошлым.
Антония и Рейнло, получив специальное разрешение, поженились спустя несколько дней после того, как жених пришел в себя. Отчасти причиной спешки стало желание замять скандал, вызванный пребыванием леди Хиллиард в доме маркиза. Со дня свадьбы ничто не омрачало их безоблачного счастья, но горькая судьба Элоизы по-прежнему заставляла Николаса терзаться чувством вины.
Подумать только: когда-то одна мысль о том, что лорд Рейнло способен испытывать муки совести, вызвала бы у Антонии язвительную усмешку.
Николас вновь принялся мерить шагами комнату. Антония сцепила руки на коленях и отчаянно взмолилась, чтобы встреча брата с сестрой завершилась счастливо.
И как часто бывало в последние дни, мысли ее перенеслись в будущее: Антония подумала о другом счастливом завершении. Ладонь ее сама собой прижалась к животу, безмолвно приветствуя растущее в нем дитя. Дитя, о существовании которого Николас даже не подозревал.
Узнай он о ребенке, отложил бы утомительное зимнее путешествие или оставил жену дома. А Антония не могла отпустить мужа одного, понимая, какое мучительное испытание его ожидает.
Шесть месяцев брака показались ей захватывающим приключением. Полным страсти, разумеется. Ничего иного Антония и не ожидала. Ей ли было не знать, как ненасытен в любви ее дорогой супруг.
В объятиях Николаса Антония чувствовала себя защищенной, и ее нисколько не заботили пересуды досужих сплетников. В его огромном поместье она была бесконечно счастлива. Так счастлива, что, узнай об этом любопытные светские кумушки, они позеленели бы от зависти и злобы.
Генри легко смирился с замужеством сестры. Его чудачества не раз вызывали язвительные насмешки, потому, рано познав людскую враждебность, он редко отзывался о людях дурно. В конце лета новобрачные провели месяц в Блейдон-Парке, и Антония с волнением заметила, как крепнет дружба между мужем и братом.
Возвращение в Нортумберленд вызвало у нее смешанное чувство радости и горечи. Замужество и десятилетнее отсутствие навсегда отдалили ее от родительского дома. Антония с удовольствием обошла все уголки, где любила бывать в детстве, но Блейдон-Парк стал для нее чужим. Ей уже не хотелось вновь поселиться здесь.
Родовое поместье Хиллиардов принадлежало прошлому. А ей следовало думать о будущем — о Николасе и о ребенке, который должен был появиться на свет в конце весны или в начале лета.
Дверь отворилась, и в комнату уверенной походкой вошла высокая женщина. Впившись глазами в лицо Николаса, Антония едва обратила внимание на Элоизу. Она поднялась, готовая броситься на защиту мужа. Впрочем, едва ли Николас нуждался в защите. Антония и сама не знала, как ей пришло такое в голову.
В глазах его мелькнуло сожаление, а в следующий миг он с щемящей нежностью улыбнулся сестре. У Антонии невольно перехватило дыхание. Какого удивительного, чудесного мужчину послала ей судьба в тот миг, когда маркиз Рейнло задумал обесчестить Кассандру Демарест.
Представляя себе встречу брата с сестрой, Антония боялась, что Николас будет держаться холодно и отстраненно, но тот бросился навстречу Элоизе и порывисто сжал ее руки.
— Дорогая, я сам не знаю, почему так долго ждал.
Он ласково поцеловал сестру в щеку.
— Я тоже, — отозвалась Элоиза низким певучим голосом.
Грациозным жестом она высвободилась из рук Николаса и повернулась к Антонии.
Даже не зная имени монахини, Антония тотчас угадала бы, кто стоит перед ней. Элоизе достались от природы те же черные глаза и изящные благородные черты, что и у брата. Ее волосы скрывал платок, а фигуру — бесформенное облачение, но даже монашеская одежда не могла утаить ее красоту. Должно быть, в юности Элоиза Чаллонер была ослепительно хороша. И теперь, приближаясь к сорока годам, она оставалась восхитительно красивой.
Элоиза улыбнулась, и Антония тотчас узнала очаровательную улыбку Николаса.
— Наверное, вы молодая леди Рейнло?
Антония присела в глубоком реверансе.
