Пока лорды рассаживались по местам, Гэвин восхищался пышным величием английской церемонии. Облаченные в длинные алые мантии и парики, лорды казались все на одно лицо. Они входили в зал согласно занимаемому положению и рассаживались на скамьях. В первом ряду герцоги, дальше маркизы, затем графы, виконты и в задних рядах – бароны.
Недалеко от первых рядов возвышался трон. Но король Уильям не будет присутствовать, судить своего собрата – обязанность лордов.
Председатель суда занял свое место перед троном на мешке с шерстью – на настоящем тюке длиной шесть футов, набитом овечьей шерстью и покрытом алой тканью. Как объяснил сэр Джеффри, тюк шерсти означает, что средневековая Англия обрела свое экономическое могущество благодаря торговле шерстью. Гэвин находил это странным.
Избранный голосованием председатель оказался бодрым мужчиной с проницательным взглядом. На вид ему было около шестидесяти лет. Пока зачитывали королевскую доверенность, Гэвин изучал ряды лордов. Герцогскую мантию Ашбертона украшало золотое кружево и четыре полосы горностая, по две с каждой стороны. Их глаза встретились, и Ашбертон едва заметно кивнул.
Были здесь и другие знакомые лица, главным образом те, с кем он познакомился в Ашбертон-Хаусе. Герцог Кандовер и маркиз Вулвертон, графы Стратмор и Абердэр, лорд Кимбэлл, художник и солдат, что совершенно не вязалось с его титулом.
Кайл был настолько преисполнен важности, что Гэвин едва узнал его. Его брат-близнец сидел рядом. Их сходство поражало. Он по королевскому декрету унаследовал титул угасающего рода своей жены. Гэвин был знаком с лордом Грэмом, более спокойной версией темпераментного Кайла. Скорее всего на него можно положиться.
Но большинство лордов были не знакомы ему. Среднего возраста или старше, одни разорились из-за собственного расточительства, другие воплощают собой силу и величие. Его судьи. Господи, помоги! Гэвину было интересно, кто из них лорд Уайвер, человек, который привел в действие машину правосудия.
Судья громким голосом зачитал несколько документов, а затем обвинительный акт. Наконец, после долгого повествования, прозвучали слова:
– Вышеупомянутый Гэвин, граф Сиборн, виконт Хэндли, действовал преступно, преднамеренно и по злому умыслу ранил свою жену Александру, графиню Сиборн, поджег здание, чем вызвал смерть упомянутой Александры, графини…
Слова громом прокатились по притихшему залу, подтверждая, что весь этот ужас отнюдь не ночной кошмар; Гэвин не только потерял жену, но его перед всем миром обвинили в убийстве. Раздался троекратный удар молотка.
– По приказу палаты лордов, комендант Тауэра, выведите вперед вашего узника Гэвина, графа Сиборна!
Чувствуя, что все глаза направлены на него, Гэвин пошел к месту для обвиняемого в сопровождении коменданта и главного тюремщика, который нес в руках большой топор. Гэвин трижды поклонился и опустился на колени. Его возмущало показное почтение к обществу, которое он презирал, но Кайл убедил его, что сейчас не самое подходящее время для демонстрации республиканских взглядов.
– Можете встать, ваша светлость, – проговорил Сент – Обен, окинув Гэвина пристальным взглядом серых глаз. Затем он сделал пространное заявление по сути обвинения.
Когда председатель суда закончил, со своего места встал королевский секретарь:
– Отвечайте, Гэвин, граф Сиборн, признаете ли вы себя виновным в преступлении, в котором вас обвиняют?
– Нет, милорд, – произнес Гэвин сильным голосом, чтобы все эти чертовы лорды услышали его.
– Обвиняемый, как прикажете судить вашу светлость?
– По воле Божьей и лордов.
Гэвину очень не хотелось произносить эту формулу.
– Да пребудет благоволение Божье с вами, ваша светлость.
Это единственное, с чем Гэвин мог согласиться.
Суд приступил к работе под руководством генерального прокурора Уильяма Оливера. Импозантный мужчина с зычным голосом, он явно наслаждался возможностью вести столь громкое дело.
Когда вызывали свидетелей, Гэвин стоял с каменным лицом. После вопросов генерального прокурора и адвоката любой из лордов мог задать вопрос обвиняемому.
Первыми свидетелями были двое слуг Гэвина, которые сознались, что за день-два до смерти их госпожи они слышали, как хозяин и хозяйка разговаривали на повышенных тонах. На вопросы сэра Джеффри слуги ответили, что угроз никаких не слышали, а тот разговор запомнили, потому что хозяева разговаривали так громко крайне редко.
Затем встал констебль Мейн и рассказал, как Сиборн без оружия убил двух человек – одному сломал шею, другому раскроил череп. После живописной картины, представленной констеблем, в рядах лордов раздался ропот. Некоторые с нескрываемой злостью смотрели на Гэвина.
Сер Джеффри поднялся со своего места.
– Констебль Мейн, вы сказали, что нападавших было пятеро? – Когда прозвучал утвердительный ответ, адвокат продолжил: – Значит, его светлость боролся против превосходящих сил? Леди Сиборн присутствовала при этом?
– Да, сэр, она была там.
– Следовательно, его светлость защищал не только себя, но и свою жену. В таких обстоятельствах любой человек превращается в тигра. – Адвокат гнул свою линию. – По вашему мнению, леди Сиборн боялась своего мужа?
– Нет, сэр, она смотрела на него так, будто лучше его никого нет на свете.
Обвинитель заметил, что это к делу не относится. Но возможно, слова констебля повлияют на мнение лордов?
Среди вызванных свидетелей был и тот мальчик, который держал лошадь Гэвина. Под нажимом обвинителя он заявил, что его светлость был ужасно сердитый и велел ему никогда не жениться. На перекрестном допросе парнишка признался, что его светлость не был зол, а не жениться ему все время наказывал и собственный отец.
Потом появился пожилой мужчина, который наблюдал за пожаром из окна дома напротив. Он заявил, что Гэвин один раз заходил на склад, и никто больше туда не входил, пока огонь не охватил здание.
Сэр Джеффри уточнил, что свидетель видел лишь фасад здания, а не ту сторону, что выходит на Темзу. Его светлость пробыл внутри слишком мало времени, чтобы успеть разлить масло по огромному помещению. И непосредственно после его ухода не было видно ни огня, ни дыма.
День клонился к вечеру, и заседание перенесли на следующее утро. Когда тюремщики пришли за Гэвином, сэр Джеффри произнес:
– Если это все, что у них есть, завтра я буду добиваться вашего освобождения за недостаточностью улик.
Слова адвоката звучали обнадеживающе, но Гэвин не позволил себе расслабляться. А когда он увидел разъяренную толпу, окружившую его карету, то угасла последняя надежда.
