– Ты прав, Замет. Возможно, женитьба меня немного успокоила бы.
– Теперь королева согласится подписать необходимые бумаги. Ваше величество будет свободным, и тогда, уверен, у нас во Франции появится юная госпожа из семейства Медичи.
– Ох уж эта юная госпожа из семейства Медичи! Замет сел поближе.
– Сир, она принесет такие деньги, что многие наши заботы как рукой снимет. Казна нуждается в итальянском золоте.
– Ты прав, Замет. Казна настолько опустела, что я не знаю, на что мне купить следующую рубашку.
– И я слышал, Мария Медичи весьма недурна. Фортуна благоволит вашему величеству. Симпатичная молодая невеста наполнит ваше сердце наслаждениями, казну – золотом, а в люльке будет качаться сын Франции!
Генрих некоторое время уныло смотрел перед собой, потом сказал, что намерен отправиться спать, так как очень устал.
Он уже задремал, когда услышал на улице громкие голоса. Распахнув окно, увидел в полумраке дерущихся людей и, подумав, что это может быть заговор, схватил шпагу, в одной рубашке бросился к дверям, позвал стражу. Через несколько секунд Генрих, в сопровождении группы вооруженных слуг, вышел во двор.
На земле лежал хорошо знакомый ему человек – его главный конюший Бельгард, а над ним стоял, опустив шпагу, Клод де Жуанвиль, четвертый сын Генриха де Гиза.
– Прекратите! – крикнул король. – Что здесь происходит?
Жуанвиль повернулся на звук королевского голоса; его лицо было искажено яростью. Казалось, если бы его не окликнули, он бы вот-вот завершил начатое дело.
– Подойди сюда, Жуанвиль, – приказал король. – И ты, Бельгард.
Жуанвиль повиновался, Бельгард попытался подняться, но не смог.
– Что с Бельгардом? – требовательным голосом спросил Генрих.
– Шпага принца пронзила ему бедро, сир, – ответил кто-то из людей, стоявших рядом с факелами.
– Тогда немедленно позовите лекаря! – крикнул Генрих. – И я хотел бы знать, в чем дело.
– Сир, они дрались из-за женщины.
Король вздохнул.
– Позовите стражу, – приказал он. – Клод, принц Жуанвиль, ты арестован.
Позже выяснилось имя этой женщины – мадемуазель Генриетта д'Антраг.
Генриетта д'Антраг рано поняла, что исключительно привлекательна собой. Она была высокого роста, стройная и грациозная, с темными волосами, большими, блестящими глазами. Впрочем, симпатичное лицо несколько портило презрительное, даже надменное выражение. Генриетта в семье была самой умной, отличалась остроумием и язвительностью, не вполне подходящей для великосветского общества, что, однако, не делало ее менее симпатичной в глазах мужчин. Женщины избегали Генриетту, опасаясь ее острых коготков, которые она была готова запустить в любую минуту. Генриетта сильно отличалась от своей сестры Мари, создания, полного очарования, но совершенно другого рода. Мари была нежной и доброй, с пышными формами.
Их мать очень беспокоилась о будущем дочерей, осознавая их привлекательность, которую, как она понимала, они унаследовали от нее. Она твердо решила поскорее выдать их замуж за достойных господ, а пока старалась, чтобы до венца они остались девственницами.
Генриетте было очень не по нутру сидеть взаперти – ей хотелось быть при дворе. Однажды, когда они вместе с Мари вышивали, она принялась изливать свое недовольство.
– Полагаю, когда имеешь высокопоставленного любовника, как наша мать, и об этом знает весь мир, надо быть очень благочестивой, чтобы это забылось.
– А по-моему, это всегда считалось честью, – возразила Мари.
– Честью? Конечно, было честью! Не будь наша матушка любовницей короля, что бы с ней было?
– Она никогда об этом не вспоминает.
– Только ее сын служит напоминанием. И она им так гордится! Больше, чем нами. Верховный приор Франции, граф Овернский и Пуатьенский, герцог Ангулем. Подумай только, Мари, это же наш брат по матери!
– Он также известен как незаконнорожденный Валуа.
– Валуа! Королевский дом. Сейчас многие у нас в стране жалеют, что эта династия прекратилась, и предпочли бы видеть на троне Валуа, а не Бурбона. – Генриетта лукаво улыбнулась. – Жаль, что наша мать не говорит с нами о тех днях. Интересно, каково это было быть любовницей Карла IX?
– То же, что быть любовницей любого другого мужчины.
– Чепуха! Быть любовницей короля – совсем другое дело. Ты только подумай: она была дочерью обычного провинциального судьи. Простая девушка по имени Мари Туше. А когда ее увидел король и влюбился в нее, если бы захотела, могла бы стать самой важной женщиной Франции.
– Как это? Ведь тогда была жива королева – сама Екатерина Медичи!
В глазах у Генриетты вспыхнули искорки.
– Какой замечательной могла быть ее жизнь, если бы она захотела! Но матушка оставалась в тени, тихо родила королю двух сыновей, и, хотя один из них умер, другой стал незаконнорожденным Валуа – и, клянусь, сильно беспокоит Бурбона.
– Ну, – отрезала Мари, – нам-то она твердо решила не позволять особенно развлекаться.
– Если только у нее это получится.
– Уже получается.
Генриетта хмуро посмотрела на свою вышивку:
– Это же не навсегда. Наша мать старается искупить свои грехи. Все хорошо, все в порядке. Оставим благочестие для нее. Пусть она будет строгой и требовательной… к самой себе. А я хочу жить по-своему.
– Значит, так и будет, потому что ты все делаешь так, как хочешь.
– Наша матушка – странная женщина, Мари. Ты помнишь того пажа…
Мари побледнела:
– Какого такого пажа?..
Генриетта подалась вперед и взяла сестру за руку:
– Брось, все ты помнишь! Она пришла и увидела вас вместе, разве не так? Какой-то паж! Ты могла бы и постыдиться. У тебя что, совсем нет самолюбия?
Мари ничего не ответила. Она с трудом могла с собой совладать.
– Ты совсем забыла о гордости, – усмехнулась Генриетта. – Что ж, наша мать сама во всем виновата. Решила оградить молодую созревшую женщину от того, что ей нужно как воздух! И ты воспользовалась первым же удобным случаем, а тебе подвернулся паж. О, конечно, он был очень симпатичный мальчик, а матушка почему-то вышла из себя…
– Хватит, Генриетта!
– Но ты же знаешь, что с ним случилось?
– Не хочу больше об этом говорить.
– Зато я хочу, Мари, и буду, а ты станешь слушать, потому что мы с тобой пленницы нашей благочестивой матушки, которая желает во что бы то ни стало заставить и нас, и весь мир забыть, какой она была шлюхой.
– Генриетта!
– Не будь дурой, Мари. Но я говорила о паже… Когда наша матушка увидела вас вместе… – Генриетта хихикнула. – Я не говорю о том, как она вас нашла, моя милая Мари. Но когда нашла, то что сделала? Выбросила его из твоей спальни, а тебя отлупила. И знаешь, что произошло в соседней комнате? Ты ничего не слышала? Но ты не должна закрывать уши и глаза от правды, сестричка. Наша добродетельная матушка вытащила нож и вонзила его ему в сердце! Я видела, как хоронили тело, видела, как вытирали пятна крови. Наша невинность так много значит для нашей благочестивой матушки! Видишь, как она старается снять грех со своей души – сама сделалась благочестивой дамой, верной женой и готова собственными руками убить любого, кто посмеет покуситься на невинность ее дочерей.
