Оливия почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, и быстро заморгала.
– Да… Я должна была так поступить. Но Бертрам… – Она прерывисто вздохнула. – Я не хотела навлекать на вас неприятности, мэм.
Элизабет поморщилась.
– Вот что, сестры никогда не называют друг друга «мэм». – На ее губах появилась озорная усмешка. – Но я надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно свободной, чтобы навлечь неприятности хотя бы на Марвика? Не могу сказать, что он из самых легких для брака людей. – Она насмешливо пожала плечами. – Но он, конечно, в состоянии справиться с несколькими мерзавцами. Скажи… ты уверена, что не хочешь все изменить? Мы могли бы сбежать в Ватерлоо! Знаешь, сбежать никогда не поздно!
Оливия улыбнулась.
– А ведь он довольно грозен, не правда ли? По крайней мере на первый взгляд. Но я верю, что это – часть его обаяния.
– Хм! – Элизабет оглядела ее. – Очень хорошо, давай останемся. Но я должна спросить: ты ведь видела утренние газеты?
Оливия кивнула. Новость об отставке Бертрама была на первой полосе – вместе с информацией о том, что его видели на пароходе, отправлявшемся в Нью-Йорк.
– Да. Это неудивительно.
Элизабет помолчала.
– Это даст журналистам тему для обсуждения по крайней мере на неделю. Но ты должна знать… это всего лишь дело времени, все остальное тоже попадет в газеты. Редакторы ломают головы над тем, как напечатать эти письма, обойдя законы о запрете на публикации всяких непристойностей.
Оливия села.
– Мы к этому готовы, – спокойно промолвила она.
– Но разве ты не боишься, – осторожно спросила Элизабет, – что все это эхом отразится на тебе? На вас обоих?
Оливия пожала плечами. Аластер нарочно вчера посетил клуб. И никто, сказал он, никто не посмел не посмотреть ему в глаза.
– Джентльмен, который с готовностью распространил письма, выдающие в нем рогоносца, способен на все. С таким человеком не станут вести двойную игру.
Кивнув, Элизабет нахмурилась.
– Да, я уверена, что Марвик без проблем вернется в политику. Но вот как на все это отреагирует общество, моя дорогая… На тебя будут устремлены миллионы взглядов! По крайней мере некоторое время. Я сделаю все, чтобы облегчить твое положение, но, конечно, сейчас не самое лучшее время объявлять о вашей свадьбе…
Оливия засмеялась.
– Вы хотите сказать, что люди будут судачить? Что они будут глазеть на меня и шептаться у меня за спиной? Да они в любом случае будут это делать. В глазах света я – незаконнорожденная, женщина, работавшая служанкой. Наш брак – это мезальянс. Люди все равно будут сплетничать о нас.
– И ты сможешь это перенести? – Элизабет помолчала. – Я сталкивалась с вниманием такого рода. Очень тяжело выносить на себе взгляды…
Оливия с улыбкой повторила ей слова, сказанные Аластером накануне:
– Важно только то, как мы с ним будем смотреть друг на друга. Как я буду смотреть на него. – Покраснев, она опустила глаза на свои руки, на жемчужный браслет, который он ей подарил. А ведь Аластер прав, только сейчас пришло ей в голову: цвет жемчуга действительно подходит к цвету ее кожи.
– Что ж… – Элизабет выпрямилась – похоже, слова Оливии произвели на нее впечатление. – Я и не догадывалась, что скандалы в твоем вкусе, дорогая. – Она усмехнулась. – Но я помнила, как хорошо ты выглядишь, когда тебя приводят в порядок. – Взмахом руки она подняла Оливию и повернула ее за плечи к зеркалу. Они вместе смотрели на ее отражение.
Оливия едва узнавала себя – сияющую, светящуюся. Блестящая кремовая парча придавала розовый оттенок ее бледной коже, подчеркивала цвет огненных волос.
И теперь Оливия знала, что такое чувствовать себя красивой. Примерно так же она чувствовала себя, когда на нее смотрел Аластер. Она наконец увидела в зеркале то, что отражалось в его глазах.
– Пойдем? – тихо спросила Оливия. Внезапно она поняла, что не может больше ждать.
Рука об руку они с Элизабет спустились по парадной лестнице. Слуги выстроились в ряд, чтобы поглазеть на нее, и она почти не позволяла себе смотреть на их лица, опасаясь того, что что-то может испортить это мгновение. Им было неловко, неудобно снова принимать ее, но уже не как одну из них, а как будущую хозяйку.
Однако Оливия успокоила себя, потому что Элизабет права: в ближайшие дни, пока скандал не затихнет, ей понадобится вся ее смелость. Но у Оливии не было в ней недостатка. Влиятельный человек убедил ее в этом. И вот теперь настало время для практики.
Но, подняв глаза, Оливия увидела только улыбки и приветливые кивки – лишь Викерз нахмурился и опустил голову, когда она встретилась с ним глазами. Посмотрев мимо него, Оливия увидела сияющую кухарку, которая держала в руках корзину и чуть наклонила ее набок, чтобы показать…
Удивившись, Оливия остановилась. Почему это кухарка показывает ей кучу грязи?
Кухарка приподняла одну бровь.
– Трюфели, – выразительно произнесла она. – Для вашего свадебного завтрака, мэм.
И вдруг Оливия вспомнила похожую корзину с грязью, которую она видела когда-то в кухне. Она приняла эту грязь за часть отбросов, которые не вынесли из неприбранной кухни.
– Что это? – прошептала Элизабет. – Ты чем-то озабочена? Так, может, все-таки Ватерлоо?
Оливия ощутила приступ раздражения – весьма подходящий для невестки. А потом она рассмеялась.
– Я не изменю его светлости, – сказала она.
– Черт! Очень хорошо, буду держать язык за зубами.
Они продолжили свой путь, и больше уже ничто не отвлекало их. Наконец они оказались в гостиной комнате, где их уже ждали Аластер и стоявший рядом с ним Майкл.
Было время, когда Аластер не выходил из тьмы. Но сейчас льющийся в окна свет окрасил его фигуру в золото. Вслед за его сапфировым взглядом Оливия опустила глаза на ковер, руки Аластера накрыли ее руки – крепко, уверенно; эти руки будут принадлежать ей до конца ее дней.
Священник заговорил, но Оливия почти не слушала его. В свете были только они вдвоем. А когда настало время поцелуя, она повернула голову и прошептала Аластеру на ухо:
– Есть кое-что, что меня тревожит.
Аластер чуть отодвинулся и нахмурился.
– Что же? – спросил он.
– Я обнаружила, кто украл трюфели.
Герцог нахмурился еще сильнее.
– Да? Каким же образом?
– Лучше спроси, кто это сделал. Это была я. Я их выбросила, приняв за грязь.
Засмеявшись, Марвик взял ее лицо в ладони.
– Что ж, боюсь, в таком случае мне придется лишить тебя должности экономки. Как удачно, что ты нашла себе другое место.
А потом, когда Элизабет и лорд Майкл зааплодировали, а слуги начали веселиться, Аластер поцеловал Оливию. Она ответила на его поцелуй, но ее мысли то и дело возвращались к трюфелям, потому что Дорис права: ну кто бы стал есть еду, которая так выглядит?
