За эти дни я полюбила и научилась ценить Джеймса. Его семья предоставляла нам любую помощь, которая могла понадобиться. Он был очень легкий в общении человек. С ним было просто ладить, у него не бывало припадков гнева или плохого настроения. Джеймс был открытый и доверчивый юноша, какими бывают обожаемые семьей дети.
Он очень хорошо относился ко мне. Иногда поддразнивал, иногда подтрунивал надо мной. Когда я уставала, он просил Марианну сыграть что-нибудь минорное на рояле для нас, пока мы сидели рядом на софе в молчании. Однажды, в один из таких моментов, он притянул мою голову к себе на плечо, и я вдруг заснула.
— Вы храпели, — вызывающим тоном заявил он при прощании.
— Не может быть! — возмутилась я. — Я никогда не храплю.
В его глазах появилась знакомая любящая улыбка.
— Что же, скоро я смогу убедиться в этом, правда? — его голос был тихим и теплым от ласки. — Когда мы поженимся и будем спать вместе в одной кровати? И так будет на протяжении всей нашей жизни.
Мои щеки заполыхали румянцем, но я не отвела глаз.
— Я бы тоже хотела этого, — честно ответила я.
Джеймс едва слышно вздохнул, наклонился, легко поцеловал меня и вышел.
Он обязательно приносил мне какой-нибудь пустячный, но очень приятный подарок. Иногда это был пышный букет цветов из дорогого магазина, иногда изящная маргаритка из их собственной теплицы в Бристоле. Однажды он принес обруч и стек.
— Мне кажется, нам необходима небольшая разминка, — невинно заявил он и, невзирая на мои протесты, увел меня в парк, и мы катали обруч по дорожкам, чуть не падая от смеха под осуждающими взглядами старых кумушек Бата.
И всегда, прощаясь, он целовал меня. С мелочной дотошностью он сначала целовал мне кончики пальцев на обеих руках, затем запястья и, наконец, легко, будто касаясь кистью, целовал меня в губы.
Так было всегда, кроме одного раза, когда Марианна забыла сумочку и ему пришлось за ней вернуться. Я уже подошла к окну, чтобы помахать им на прощанье, и, когда Джейм вошел, удивленно обернулась. Несколькими быстрыми шагами он пересек комнату и, не говоря ни слова, жадно схватил меня в объятия. Он так крепко прижал меня к себе, что я едва могла дышать, и покрывал поцелуями мое лицо. Затем нагнулся и прижался ртом к моей шее, будто жадно вдыхая запах моей кожи.
— Мой Бог, Джулия, — беззвучно простонал он. И чуть отстранился. — Извините, — смущенно сказал он, придя в себя. — Я напугал вас?
Я улыбнулась ему как равная. Я знала, что он извиняется за этот взрыв страсти, нарушивший равномерное течение нашей жизни. Он беспокоился на случай, если я окажусь глупенькой мисс, полной предрассудков и девических страхов.
Но мое лицо сияло.
— Пожалуйста, напугайте меня еще раз, — попросила я его.
И мы покатились со смеху.
— Ты самая настоящая девка, — сказал Джеймс с глубоким удовлетворением. И поднял мое лицо, придерживая за подбородок. Я смотрела ему в глаза, не испытывая ни малейшего смущения. Если бы он захотел, он мог бы взять меня прямо сейчас и здесь же, на голубом ковре будуара.
— Джулия Лейси, — медленно проговорил он. — Я хочу, чтобы вы знали, что только система присмотра за девушками ограждает вас сейчас от полного бесчестья.
— Вы любите меня бесчестно? — в моем голосе дрожали нотки желания.
— Совершенно бесчестно, — заверил он меня и, наклонив голову, нашел губами мой рот.
Мы стояли, обхватив друг друга руками в течение долгих минут. Я прижималась к нему все ближе и ближе, так, чтобы чувствовать его всем своим телом, и, не отрываясь от моих губ, Джеймс тихо застонал.
Раздался тихий стук в дверь, и мы медленно отодвинулись друг от друга, так, словно были под водой. Я взглянула на Джеймса, его глаза стали темными от желания, волосы разлохматились. Я попыталась заколоть мои растрепавшиеся локоны. Ни один из нас не в состоянии был сказать: «Войдите».
Дверь чрезвычайно медленно отворилась, и Марианна просунула в нее голову.
— Моя сумочка, — сказала она, обращаясь к ковру на полу между мной и Джеймсом, — была в холле, где она находится и сейчас. Я заберу ее. И вообще, если вам угодно, чтобы я присматривала за вами, стоя у входной двери, то я была бы премного обязана, если бы для меня там положили коврик и подушку, а также поставили свечу.
Джеймс рассмеялся и взял сестру за руку.
— Прости нас, пожалуйста, — сказал он. — Мы обошлись с тобой ужасно. Позволь, я провожу тебя домой. — И он с улыбкой обернулся ко мне. — До свидания, Джулия Лейси. До завтра. — С этими словами он прошел к двери и вышел.
Я бросилась в ближайшее кресло, не зная, смеяться ли мне или плакать оттого, что меня так любят. Наконец меня любят.
Мама все еще была больна, и ей было особенно плохо в предрассветные часы. Джеймс хотел, чтобы я наняла ночную сиделку, и взялся подыскать кого-нибудь с этой целью. Но четыре беседы с возможными кандидатками убедили его в безрезультатности поисков.
— Кроме того, доктор был уверен, что через неделю у мамы должен произойти кризис и после него ей станет легче, — объяснила я ему. — По-моему, виной всему этот ужасный, сырой город. Если бы мама была в Вайдекре, она бы давно поправилась.
Он согласно кивнул. Сухая морозная погода кончилась, и дни, которые я провела взаперти, были туманными, влажными и холодными.
— Вполне возможно, — согласился Джеймс. — Слава Богу, что мы успели вытащить маленькую Рози Денч из той темной, холодной каморки, прежде чем началась такая ужасная погода. Не думаю, что она бы пережила эти дни.
Джеймс каждый день заходил к экрской четверке. Он сообщил мне, что они устроились очень хорошо. Нату удалось смыть с себя многолетние слои сажи, и он стал гораздо светлее. Джимми Дарт толстеет с каждым днем, а Рози хотя все еще кашляет, но выглядит уже лучше и каждый день спускается в гостиную и сидит с остальными. Только Джули казалась недовольной.
— Но они понимают, почему я пока не отправляю их в Экр? — спрашивала я.
— Конечно, — успокаивал меня Джеймс. — Им прекрасно известно, что мы ждем ответ из Экра, в котором будет сказано, что их готовы принять.
Этот ответ пришел на следующий день, он был написан далеко не каллиграфическим почерком Ральфа.
«Присылайте ребят домой, — писал он. — Все здесь ждут их обратно. И благословляют вас за то, что вы нашли их. И сами возвращайтесь с ними. Успеете как раз к севу, вам следует быть здесь».
Я показала это письмо Джеймсу.
— Он человек не слишком речистый, правда? — улыбнулся он.
— Но умеющий выражаться конкретно, — и я показала на фразу: «И сами возвращайтесь с ними». — Это звучит как приказ.
