Он неистово, дико хотел ее. Это чувство не было новым для него, но настолько сильно он ощущал его впервые. Всю свою жизнь он не давал волю чувствам, прятал свою страсть, отказываясь от себя самого. С тех пор как он увидел Эри, жить по-старому стало невозможно. Теперь он был близок к тому, чтобы порвать все цепи, сковывающие его, и полностью отдаться нахлынувшим чувствам. В такой момент, как этот, не нужно торопиться – это мгновенье нужно растягивать, лелеять, превозносить. Но Эри не хотела ему в этом помогать, она опять и опять осыпала его лицо градом поцелуев.
– Люби меня, Бартоломью, я хочу тебя! Я хочу твоих волшебных прикосновений. Я хочу чувствовать тебя в себе. Да, только тебя!
Ее рули расстегивали пуговицы на рубашке, а ее губы были такими же жаркими, как солнце августа. Когда он поддался и отбросил рубашку, она руками ласкала его крепкую грудь, целовала татуировку на шее, рядом с которой бешено стучал пульс. Ее губы усыпали поцелуями все его тело: ключицы, плечи, грудь. Бартоломью вздрогнул от удовольствия, когда она поцеловала, его сосок, а затем нежно зажала его между зубов.
– Ты выворачиваешь меня наизнанку! Если ты и дальше будешь так продолжать, я упаду к твоим ногам бездыханным.
– Лучше тоже выверни меня наизнанку.
– С удовольствием.
Бартоломью целовал ее шею, уши, виски, глаза, руками высвобождая ее волосы, шелковым дождем они ниспали ей на плечи. Ее платье из плотной материи не давало ему ласкать ее тело так, как он хотел. Одну за другой он расстегнул все пуговицы и потащил ткань вниз, прижимаясь губами к обнажавшейся коже. Спустя секунду платье упало к ее ногам. Туда же упала и ее сорочка. Он воздал Богу хвалу, что она не носит корсет. Когда она предстала перед ним обнаженная, такая, какой Бог создал ее, он отступил на шаг, чтобы полюбоваться ее прекрасным телом. Она стояла молча, и только бешеное биение жилки у основания шеи выдавало те эмоции, которые она переживала.
Он удивился – он думал, что она будет выглядеть не так, как раньше, когда он в последний раз видел ее обнаженной. Не такой невинной, что ли? Но это понравилось ему сильнее, чем он мог выразить. Что бы там ни было, но она была еще более прекрасна, чем казалась ему в его воспоминаниях. Уже несколько месяцев он хранил в памяти образ ее, обнаженной и лежащей перед ним. Но то, что он увидел сейчас, показалось ему намного прекраснее даже этого образа.
Его руки дрожали, когда он снимал брюки. Он хотел подойти к ней, но она остановила его.
– Сейчас моя очередь.
Бартоломью никогда не стоял под пристальным взглядом женщины. Это было новое, чертовски возбуждающее чувство. Его терпение растворилось под ее горячим, страстным взглядом.
– Хватит, нимфа, если ты только хочешь, чтобы я остался мужчиной.
Он подошел к ней, и они упали на постель из одежды. Их губы слились в страстном поцелуе. Он целовал ее так жарко, как медведь, который наконец-то дорвался до меда. Рука Бартоломью нашла ее грудь. Он услышал ее мягкий стон, когда он пальцами прикоснулся к ее соску. Он прошептал ей прямо в губы:
– Я голодал все эти годы, о праздник все же наступил. И я, дрожа, как от мороза, вино познания отпил.
Затем он заменил пальцы ртом. Эри задохнулась и дугой выгнулась в его руках. Когда она опять смогла дышать, она спросила:
– Ты читал Эмили Дикинсон?
– Это приближало меня к тебе.
Она взяла его лицо в ладони и поцеловала:
– Я так скучала по тебе!
– По мне? – он дразнил ее. – Или по этому? – он взял ее грудь и нежно зажал сосок зубами.
– По тебе, по этому, по всему, – ее пальцы утонули в его волосах, она задыхалась от возбуждения, но голос звучал твердо. – Больше всего по тебе. Не дразни меня, Бартоломью, я слишком хочу тебя.
Он поднял голову и посмотрел на нее темными, ясными глазами.
– Ты – душа моя, разве ты не знаешь это? Ты – кровь, которая течет во мне, вены, по которым она течет, мое сердце. Жить без тебя, без возможности выразить свою любовь к тебе было бы все равно, что брести в тумане, бесконечном, бессмысленном, слепом аду.
– О Бартоломью, если бы я только знала, что Хестер… я бы никогда не вышла замуж…
– Тс-с. Здесь не существует никого, кроме меня и тебя, – он схватил ее за руку н поцеловал кончики ее пальцев, затем провел языком по ладони. Она вздрогнула. – Согрей меня, – сказал он, – мне было без тебя так холодно и так пусто!
Эри слегка зажала губами его нижнюю губу и пососала ее, ее рука ласкала его грудь, а другая тонула в черных зарослях его груди. Он вздрогнул, когда ее ногти слегка зацепили его маленький сосок. Эри улыбнулась, радуясь возможности вернуть ему часть тех сладких мук, через которые он проводил ее сейчас и которым он подвергал ее до этого. Его руки не оставались на месте, стараясь исторгнуть у нее крики наслаждения, гуляя по ее обнаженному телу. Его язык занимался тем же делом, лаская ее грудь. Но Эри знала, как выиграть в этой игре, и она таки победила.
– «Я отдалась ему, и он достался мне, – процитировала она, и ее рука коснулась самой чувствительной части его плоти. – Так жизненный закон вершится на земле».
Бартоломью застонал. Его тело замерло и остановилось – он смаковал ее ласки.
– Не говори о законах, нимфа. Это напоминает мне один из них, согласно которому ты никогда не будешь моей.
– Я и так твоя, Бартоломью. Мое сердце принадлежит тебе с тех пор, как мы встретились. А после сегодняшнего дня и мое тело будет принадлежать тебе. Никто больше не будет ко мне так прикасаться.
Ее слова звучали, как музыка. Хотя он знал, что она не вправе давать такие обещания, он так сильно хотел ее, что надеялся, что она их сдержит. Он отбросил в сторону печальные мысли и наполнил разум мыслями об удовольствии, которое она ему доставляла. Внутри него бушевал огонь, «Господи, помоги мне, ибо не могу я устоять перед соблазном взять ее». В этот момент ему показалось, что он готов даже на убийство, только бы получить ее. Мысль ужаснула его, но не потушила бушевавшее в нем пламя.
– Как ты можешь быть таким твердым и таким мягким одновременно? – шептала она, исследуя то, что составляло его мужскую силу.
Бартоломью не смог ответить – его уносил поток. Сладость их ароматного ложа, смешанная с ароматом ее тела – горячим, страстным, женским, – обрушивалась на него дождем. Держась на грани самоконтроля, он уткнулся лицом в ложбинку на ее шее и позволил аромату и ощущению от ее шелковой кожи с головой накрыть его. Его прерывистое дыхание вторило столь же резким вдохам, исходящим из ее груди.
Рука Эри гуляла по сокровенным частям его тела, и хотя она ласкала его слегка неловко от неопытности, но все равно ей удалось поднять его на вершины сладострастия. Рай был совсем рядом. Бартоломью отвел ее руку в сторону и зашептал ей на ушко:
