Глава пятая
Когда время уже перевалило за полдень, Аврелия вышла погулять в саду. Сентябрьский день выдался почти безоблачным, ясным, словно умытым после легкого ночного дождя, а сочетание зеленой и желтой листвы придавало особое, немного грустное, очарование осеннему саду. Девушка бродила между деревьями, наслаждаясь возможностью побыть наедине со своими мыслями. В последнее время она поняла, что одиночество тоже может быть своеобразной роскошью, спасением от несвободы. В доме Ринальдо Аврелии постоянно казалось, что чужие и порой недобрые взгляды замечают ее душевные метания, и это было ей тягостно. И даже оставаясь наедине с Кириеной, Аврелия чувствовала невольное смущение, ибо подруга слишком многое угадывала и понимала.
Но сейчас Кириена уснула, из четверых раненых матросов в доме осталось только двое, но и они спали после снадобий Филимона, Ринальдо еще на рассвете уехал по делам, Хлоя отлучилась на базар, где любила подолгу болтать с товарками, а Ивайло, пользуясь отсутствием жены, пошел к приятелю пропустить чарку-другую. Но самое главное — в доме не было Вероники, чье присутствие кафинская девушка ощущала особенно болезненно и остро.
Утром Аврелия случайно услышала, что Родриго уезжает на неделю в Ликостомо, а Вероника до самого вечера будет на лимане. Теперь, наедине с собой, у Аврелии было время обдумать, как ей следует поступить. Да, она уже вполне осознала, что любит Родриго, и, несмотря на все преграды и опасности этой любви, такой неподходящей и безнадежной, не может изгнать ее из своего сердца. Но она уверила себя, что причиной тому — ее частые встречи с Родриго, которые подпитывают запретное чувство, а вот если разлука положит конец этим встречам, то и мучительную тайную любовь можно будет одолеть.
Возможно, отъезд Родриго — это знак судьбы, думала Аврелия, и до его возвращения ей надо обязательно попасть на корабль, отплывающий в Кафу, что сделать будет нетрудно, поскольку и Вероника в этом очень заинтересована.
И тогда — свобода от оков упрямой любви, возвращение домой, радость встречи родных людей...
Все это Аврелия хорошо понимала умом, но сердце ее бунтовало против доводов рассудка. Сердцу хотелось еще одной встречи, еще одного взгляда и, самое главное — решительного и открытого объяснения, после которого можно будет либо поставить крест на всех своих робких надеждах, либо...
Но додумать это «либо» девушка не успела, потому что услышала за своей спиной скрип открываемой калитки и звук шагов. Она вздрогнула, словно застигнутая на месте преступления, и первой ее мыслью было, что это Вероника вернулась раньше времени. Но, оглянувшись, она увидела того, кого хотела, боялась и уже не надеялась увидеть: по садовой дорожке к ней приближался Родриго. Девушка невольно сделала пару шагов ему навстречу и остановилась. Несколько мгновений они молча смотрели глаза в глаза, потом Родриго чуть хриплым голосом произнес:
— Аврелия, я, может, буду сейчас говорить с тобой сбивчиво и нескладно, но я волнуюсь, как мальчишка.
Она даже не заметила, что и сама перешла с ним на «ты»:
— А я думала, ты уехал отсюда на целую неделю...
— Мне пришлось обмануть Веронику и остальных; это был единственный способ поговорить с тобой наедине. Я не мог допустить, чтобы ты уехала в Кафу до того, как мы объяснимся.
Аврелия чувствовала одновременно и радость, и смятение, и страдание. Она прижала руку к груди, словно хотела унять торопливые, гулкие удары сердца.
Родриго, чуть коснувшись ее талии, повел девушку к скамейке, окруженной, словно шатром, навесом из дикого винограда. Это было самое укромное и уединенное место в саду.
Когда они сели, Аврелия вдруг, неожиданно для себя, заговорила первой:
— А может, лучше расстаться без всяких объяснений... и сохранить друг о друге ничем не омраченные воспоминания?
— А ты считаешь, что мое признание их омрачит? — Горячий взгляд Родриго заставил ее смятенно опустить глаза. — Можешь как угодно отнестись к моим словам, но я их скажу. Иначе всю жизнь буду мучиться, что не сказал, не выяснил все до конца... Так знай же, Аврелия, что я люблю тебя! И, Богом клянусь, душой своей, что никогда и ни к кому еще не испытывал такого светлого чувства! Да, я не ангел, на моей совести немало грехов. Обычно мужчины вроде меня называют любовью вожделение, обладание женщиной. Но к тебе у меня все иначе! Я ведь даже не коснулся тебя, не поцеловал твоей руки, не осмелился смутить нескромной шуткой. Это, конечно, не значит, что мое тело не жаждет близости с тобой, но я бы не посмел предложить тебе близость прежде, чем ты согласишься стать моей женой и нас соединят святые узы у алтаря. — Он замолчал, взволнованно переводя дыхание. — Что скажешь мне, Аврелия? Теперь все от тебя зависит.
Они были так поглощены своим объяснением, что не замечали ничего вокруг. Порывистый ветер шелестел живой листвой на ветках и опавшей — на земле, и сквозь этот шелест молодые люди не уловили звук шагов Ринальдо, вошедшего во двор как раз в тот момент, когда они усаживались на скамейку. А он, увидев их издали, догадался, что это не случайная встреча, и его первым побуждением было вмешаться, уличить Родриго в вероломном обмане. Но жизненный опыт подсказал Ринальдо действовать осторожно, и он решил прежде выяснить, насколько честны Родриго и Аврелия и как далеко зашли их отношения. Приблизившись к увлеченным собеседникам со спины, он стал за скамейкой, где заросли дикого винограда делали его незаметным. Ответ Аврелии на прямой вопрос Родриго сразу же подтвердил то, о чем Ринальдо, впрочем, и так догадывался: молодых людей пока еще не за что осуждать.
— Мне трудно говорить, Родриго, — вздохнула Аврелия. — Видит Бог, я старалась не думать о тебе и старалась не замечать твоих взглядов. Считала, что для тебя это просто забава, игра. Ведь о таких, как ты, говорят: у него в каждом порту по возлюбленной. Но как мне быть теперь, когда ты признался в любви... и я так хочу верить, что это серьезно...
— Это более чем серьезно! — пылко воскликнул испанец.
— Хочу верить, но не могу... слишком трудно. И перед глазами такой красноречивый пример твоего непостоянства — Вероника. Говорят, вы с ней уже два года вместе, она невеста твоя. Наверное, ей ты тоже клялся в любви, обещал сделать своей женой. Ведь она гордая девушка и не сдалась бы так просто, если бы ты не убедил ее в своей любви и верности, как сейчас убеждаешь меня...
— Аврелия, до чего же мне тяжелы твои упреки!.. — в голосе Родриго звучало страдание. — Да, я виноват перед Вероникой, но, клянусь, я не думал ее обманывать! Когда я признавался ей в любви, то действительно любил... или мне казалось, что люблю. Ведь на нее нельзя было не обратить внимания — такая необычная, смелая, яркая, словно диковинный цветок, совсем не похожая на других женщин. Сперва меня очень привлекала эта новизна, потом стала утомлять, мне не хватало в Веронике женского начала. Со временем я понял, что это не любовь, а лишь увлечение, сила которого постепенно ослабевала. Я уже не мог себе представить, что проживу с Вероникой всю жизнь. Видно, мы не предназначены Богом друг для друга. Но до конца я это понял, лишь встретив тебя. Ты — моя судьба, Аврелия, с тобой я хочу быть рядом до глубокой старости и знаю, что никогда мне это не наскучит и никогда я не взгляну на другую женщину, если ты будешь моей.
