Во дворе веснушчатый парень с ворчанием вонзал топор в корни массивного пня. Аккуратная поленница золотилась под навесом сарая.
Круто переплетенные корни пня с треском лопнули, и парень, потеряв равновесие, повалился назад. Пробормотав ругательство, он поднялся и с удовлетворением оглядел свою работу. Несмотря на холодный ветер, пот струился по его худому веснушчатому лицу. Парень рукавом запыленной рубахи небрежно стер его и увидел наблюдавшего за ним Мак-Кея.
Он уронил топор.
— Хвала Всевышнему! Поклянитесь мне, что вы — судья. Милостивый Боже, я сдаюсь! Мой папаня всегда говорил мне, что я буду наказан за свои проделки, но я никогда не верил ему.
Рыжий повеса зашагал к Мак-Кею, протягивая к нему с мольбой перепачканные землей руки.
— Вы ведь отправите меня в Эдинбург, да? Может быть, они пристроят меня в работный дом, где мои усталые кости смогут немного отдохнуть.
Мак-Кей усмехнулся.
— Ты, должно быть, Джейми, сын священника? Тот, которого он выудил из сточной канавы в Глазго. — Мак-Кей огляделся. — А где же другой? Здоровый парень, с которым он бегал по вересковым пустошам?
— Тайни остался в своем коттедже.
Джейми прищурился и подозрительно взглянул на бумагу в руке Мак-Кея.
— Если вы не судья и это не постановление на арест, откуда вы так много знаете о нас?
Мак-Кей загадочно улыбнулся.
— Не судья, парень. Просто поклонник.
Джейми фыркнул.
— Большинство моих поклонников — особы женского пола. — Он оглядел рукоятку палаша, выглядывающую из складок пледа. — У вас случайно нет дочки?
— Нет, детей нет.
Низкий бархатный смех привлек их внимание к двум фигурам, отчетливо вырисовывающимся на фоне лазурного неба.
Себастьян сидел на каменной кладке с Пруденс, уютно устроившейся у него между ног. Он приподнял ее лицо к своему и нежно поцеловал.
Комок застрял в горле у Мак-Кея, и он смущенно отвернулся. Запрятав пергамент в складки пледа, он вытащил золотые карманные часы.
Джейми вздохнул и сокрушенно произнес.
— Предупреждаю вас. Вам лучше возвратиться туда, откуда вы пришли. Если они увидят вас, считайте, что дела ваши плохи. Они заставят вас доить цыплят и натирать козьи яйца быстрее, чем вы сможете вспомнить свое имя.
Мак-Кей со щелчком откинул крышку часов с гравировкой.
— Ну-ка, взгляни на время. У меня важная встреча в деревне. Боюсь, мне придется зайти к твоему хозяину в другой раз.
Он круто развернулся и зашагал вниз по склону, придерживая рукой бьющийся о сапоги палаш.
— Постойте, — окликнул его Джейми. — Вы не представились. Как я должен о вас доложить Себастьяну? Кто его спрашивал?
Весело насвистывая, Мак-Кей все дальше уходил от замка. Встряхнув головой, Джейми поднял топор и с силой ударил им по пню. Соскользнув с скрученного в жгут корня, топор, тускло блеснув лезвием на солнце, вонзился в землю в опасной близости от ног Джейми. Он вскинул голову.
— Ах ты, дьявольщина! Мак-Кей — хитрый старый ублюдок!
Но старика уже не было. Солнце освещало опустевшую тропу.
Джейми взглянул на противоположный склон. Себастьян вытащил веточку плюща из волос Пруденс и щекотал ею жену под подбородком.
Джейми с вожделением оглядел низкорослую раскидистую сосну.
— Мой папаня всегда говорил мне, чтобы я научился не совать нос не в свое дело, — пробормотал он.
Прокравшись под дерево, Джейми устроился поудобнее и надвинул шляпу на глаза в надежде вдоволь поспать.
Себастьян отставил в сторону ведро с раствором и стоял, уперев руки в бедра, критически оглядывая свою работу. Он задорно взглянул на Пруденс, приглашая и ее полюбоваться результатами его труда. Но женщина с угрюмой решимостью на лице яростно атаковала ворота, срывая с них цепкие плети плюща. Скрученные засохшие листья запутались в прядях ее волос.
Себастьяну захотелось рассмеяться над своей самоуверенностью. Он восстановил каменную стену, чтобы защитить Пруденс от вересковой пустоши, раскинувшейся внизу, в глубине души хорошо понимая, что даже мощная крепость будет бессильна оградить ее от всех опасностей. Дыхание вересковой долины, утопающей ли в яркой зелени лета или полыхающей пурпуром приближающейся осени, будет доноситься до замка ветром и туманом, минуя любые барьеры, которые он воздвигнет на его пути. Но не долина убила его мать, а безжалостный нрав отца.
Себастьян удивился, что раздирающая душу скорбь, всегда сопровождающая воспоминания о матери, прошла, уступив свое место странному покою.
Полуденное солнце пригревало ему спину. Тени облаков гнались друг за другом по пробуждающейся от спячки земле. И, быть может, впервые за много лет Себастьян был в ладу с самим собой. Так легко было поверить, что это ощущение будет длиться вечно.
Он подошел к Пруденс и взял ее холодные пальцы в свою теплую руку.
— Идем со мной.
Он не дал ей возможности возразить и повел ее через ворота в сторону от Данкерка.
Узкая тропинка, обнесенная со стороны пропасти невысокой каменной стеной, петляла среди скал. Себастьян спускался вниз по каменным выступам с уверенностью горного козла.
Пруденс льнула к мужу, опираясь на его руку, чтобы не споткнуться. Прохладный весенний ветер налетал на них, перехватывая дыхание. Она не отводила глаз от развевающихся волос Себастьяна, опасаясь взглянуть в головокружительную бездну, начинающуюся сразу же за каменной кладкой.
Ниже, ниже спускались они в мрачное ущелье. К тому времени, когда они достигли дна, Пруденс от усталости хватала ртом воздух.
Себастьян обнял ее рукой за талию.
— Что с тобой, моя английская малышка? У тебя что, совсем не осталось духа в твоем маленьком теле?
Она толкнула его в грудь и, скрывая улыбку, с вызовом произнесла:
— Еще достаточно, чтобы не отставать от грубияна-горца, я думаю.
Ослепительно улыбнувшись, он потянул ее за собой, и они выбежали из тени скал в солнечное объятие долины.
Они бежали рука об руку, словно дети, вминая шуршащую траву в топкий дерн, вдыхая сладковатый запах слежавшейся под снегом прелой листвы.
Пруденс, запрокинув голову, смеялась от счастья, Себастьян закружил ее, его глаза сверкали озорством и весельем.
Они вошли в мерцающий золотистый полумрак соснового леса. Пруденс обессиленно повалилась на мягкий мох. Тихий плеск волны о скалу привлек ее внимание. Она проползла на коленях вперед и, раздвинув колючий полог, заглянула вниз.
Пруденс была очень удивлена, обнаружив, что они лежат на крутом берегу реки, с которого открывался захватывающий вид на раскинувшуюся внизу деревню. Река неспешно несла свои воды мимо сонных коттеджей, мерцая серебром на солнце. Голубоватый дымок поднимался из каменных труб.
