Осведомленность в геральдике этого странного голубоглазого сарацина, говорящего на франкском языке без акцента, озадачила крестоносцев. Один из них произнес:
— Мы имеем честь служить в отряде коннетабля Иерусалимского королевства Амори де Лузиньяна. Но сами вы кто такие, черт побери?!
— Мы беглецы из сарацинского плена.
— И еврей? — указал в сторону Иосифа в его желтой шляпе другой крестоносец.
— Он с нами, — кивнул Мартин. — И мы готовы представиться, если вы отведете нас к вашему сеньору. Только поскорее. Ибо за нами по Дороге паломников в сторону Яффы движется огромное войско султана Саладина.
Крестоносцы молчали, глядя на странных путников все с той же подозрительностью. Похоже, все они были местными уроженцами пуленами, а как считали многие прибывшие из Европы рыцари, пулены не отличались смекалкой и туго соображали. В любом случае они явно не торопились, и только через время один из них сказал, что не стоит верить первым же встречным и надо во всем разобраться.
Тут вперед выехала Джоанна, резко сорвав с головы тюрбан. Длинные черные волосы так и рассыпались по ее плечам.
— Мое имя Джоанна де Ринель. Я кузина короля Англии Ричарда Плантагенета, и вы должны были слышать, что я оказалась в сарацинском плену. Я уверяю вас, что надо поторопиться и как можно скорее сообщить о приближающемся войске.
Только через несколько долгих минут один из рыцарей поклонился ей, учтиво прижимая руку к груди.
— Я узнал вас, прекрасная дама, ибо не единожды видел как в Акре, так и в Яффе. Мое имя Альбер Леруа, я из Мон Фавора и буду счастлив проводить вас в Рамлу, где ныне располагается наш отряд.
При этом рыцари как-то странно переглянулись, один даже хохотнул.
Рамлу они увидели еще издали: на земляных насыпях вокруг некогда разрушенных построек вовсю кипела работа, уже возвышалась пара крепких башен, был установлен частокол, виднелись возы с обтесанными блоками. Везде работали каменщики, возводившие укрепления, однако восстановление едва только началось, и по сути Рамла оставалась незащищенной.
Когда вновь прибывшие въехали в проход между насыпью, над которой уже возвышалось нечто вроде сторожевой башни, находившиеся в Рамле люди проводили незнакомцев любопытными взглядами, но работу свою не прекратили. Путники видели, что внутри укреплений было установлено немало палаток и шатров, среди которых выделялся большой шатер с алым крестом тамплиеров, однако рыцарь-пулен, представившийся как Альбер Леруа, провел их дальше, к еще более высокому шатру, яркому и нарядному, занимавшему центральное место среди укрепленного валом лагеря в Рамле. На шесте у входа висело знамя ее владельца, но сейчас, при душном безветрии, стяг обвис и изображение на нем невозможно было рассмотреть. Рыцарь Леруа помог леди Джоанне сойти с лошади и, оставив ее спутников ожидать в стороне, провел ее, держа за самые кончики пальцев, под поднятый полог шатра.
— Мессир Обри, сегодня для вас благословенный день. Ваша супруга сумела сбежать из плена, и я имею счастье препроводить ее к вам.
Джоанна остановилась, будто споткнувшись. После яркого южного солнца ее глаза еще не свыклись с полумраком под навесом шатра, однако в груди неожиданно стало холодно. Обри? Ее муж Обри де Ринель? Лишь через несколько долгих минут она смогла рассмотреть супруга — он уставился на нее, стоя возле походного стола с расстеленными картами. Лицо его изумленно вытянулось, глаза были расширены, длинные ухоженные волосы рассыпались поверх богатой, украшенной гербом Незерби туники из легкого светлого сукна. Джоанна отметила про себя, что Обри изменился — очень располнел, раздался вширь и выглядел этаким сытым котом, и это впечатление не скрывали ни сильный загар, ни светлые волосы, казавшиеся почти белыми в сочетании со смуглой кожей.
В шатре находились еще какие-то люди, но Джоанна смотрела только на Обри. Что она почувствовала при встрече с человеком, которого некогда любила? Пожалуй, волнение, но также и некоторую холодную неприязнь. Джоанна не стремилась к нему, почти не думала о нем все это время, но, тем не менее, понимала, что Обри — ее муж, которому она должна повиноваться.
— Слава Иисусу Христу, господин супруг мой, — негромко произнесла она.
— Во веки веков, — машинально ответил он и перекрестился. И вдруг с какой-то нервозностью спросил: — Надеющ, ты не ражущилашь щотворять крештное жнамение, пока жила шреди шарачиншких яжышников?
Джоанна даже не сразу поняла, о чем он говорит. Обри все так же шепелявил. И еще она заметила, с какой брезгливостью муж рассматривает ее фигуру в сарацинском мужском одеянии, как кривятся в усмешке его губы. Но тут ее обступили остальные находившиеся в шатре люди, кланялись, поздравляли с освобождением. Она отвечала им, кого-то узнавала, кто-то казался ей незнакомым… Обрадовалась Джоанна только своему саксу Осберту, давно служившему у четы де Ринелей. Потом кто-то сказал, что супруги давно не виделись и не стоит мешать их встрече.
— Как тебе удалощ ошвободитьша? — спросил Обри, когда они остались одни.
Он опустился на складной стул, не проявляя ни малейшего желания приблизиться или обнять ее. Но Джоанна почувствовала от этого только облегчение.
— Меня спасли верные люди, посланные моим братом Уильямом де Шампером, да упокоит Господь его душу.
— Аминь. И что ты теперь ждешь от меня?
Джоанна вздохнула. Что ж, они с Обри и ранее были чужими, а эта разлука вообще отдалила их друг от друга.
— Я хочу справиться о своей дочери.
— Ах да! — хлопнул рукой по подлокотнику стула Обри. — О той ублюдошной малышке, какую ты навяжала мне. Она в Яффе, под пришмотром твоей ворщуньи Годит. Они живут в башне, где рашположилищ жены мештных крештоношцев. Однако, дорогая, неражумно нашинать нашу вштрешу напоминанием о твоем грехе — грехе шупружешкой неверношти!
— Я всегда хотела иметь ребенка, Обри, — вздохнула Джоанна. — Ты мне в этом отказывал. Однако сейчас я хочу поговорить с тобой о другом. Как я заметила, в Рамле нет настоящих укреплений, строительство только началось. Поэтому спешу предупредить, что по Дороге паломников в сторону Яффы движется из Иерусалима огромное войско сарацин. Думаю, уже к вечеру их передовые отряды будут здесь!
— Ты это придумала? — спросил Обри после продолжительного молчания.
— О, ради самого Неба, Обри! Зачем мне такое придумывать? Или ты себя среди руин Рамлы считаешь настолько неуязвимым, что даже не проверишь достоверность моих слов?
Он какое-то время размышлял, потом подошел к столу, где лежала развернутая карта, и попросил Джоанну показать, где она видела армию Саладина. Но она медлила, ибо карты крестоносцев отличались от тех, какими пользовался Иосиф, и ей необходимо было понять, где может находиться тот одинокий кастель, в котором они провели прошлую ночь. И она так и сказала, что не может пояснить, где именно сейчас войско, но они ехали ровным кентером около пяти часов, и хотя войско обычно передвигается неспешно — медленное движение возов и походный шах пехотинцев обычно задерживают всадников, — однако командиры сарацин могут выслать вперед своих конников, чтобы неожиданно напасть на Рамлу.
