— Барон Дегерр, леди Маргарет, — произнес Доминик.
— Я в восхищении, миледи, — улыбаясь сказал барон, склоняясь к ее руке.
Улыбка преобразила его лицо. Когда-то в молодости он был красив, да и теперь еще сохранял былое обаяние.
— Мы рады приветствовать вас в своем замке, барон, — любезно ответила Мэг.
Если даже ее и поразило неожиданное превращение холодного, расчетливого тактика в обольстительного придворного, Мэг и бровью не повела. Она прикоснулась к его руке так быстро, как то допускала вежливость.
— Вы прекрасны, как огонь, леди Маргарет, — глубоким звучным голосом произнес барон. — А ваши глаза могут затмить самые чистые изумруды.
Пальцы Арианы внезапно сжались в руке Саймона: ей было хорошо известно, как ее отец умел очаровывать женщин. Он довольно часто использовал свое обаяние для влияния на жен и дочерей своих врагов.
Не говоря ни слова, Саймон поднес к губам ее руку и нежно поцеловал судорожно сжатые пальцы.
— Ее глаза затмят не только изумруды, — добавил Доминик. — С ними не сравнится даже сама весна. В мире не сыщешь такого прекрасного зеленого цвета, как глаза леди Маргарет.
Если Мэг не тронули комплименты барона, то слова мужа заставили ее вспыхнуть от удовольствия. Несколько мгновений Доминик и Мэг смотрели друг на друга, как будто для них больше никого не существовало.
— Как трогательно, — холодно произнес Дегерр.
— Вы тоже с этим согласны? — одобрительно заметил Саймон. — Все в округе говорят об этой влюбленной паре — Волк и колдунья души друг в друге не чают. Вы отужинаете с нами, барон?
С этими словами Саймон сделал жест рукой в сторону огромного стола, возле которого сновали слуги, размещая блюда с едой, пока весь стол не был полностью заставлен щедрым угощением.
Дегерр кинул беглый взгляд на изысканные кушанья.
— Вашим людям тоже отнесли поесть, — добавил Саймон. — Надеюсь, им будет этого достаточно: никто ведь не знает, сколько наемников вы привели с собой.
— Мне не хотелось бы вынуждать вас опустошать свои амбары, — едко заметил Дегерр.
— Не стоит беспокоиться, барон, — возразила Мэг, прямо глядя в лицо своему гостю. — У нас в этом году на удивление богатый урожай.
— И он давно уже убран в амбары, — вскользь добавил Саймон.
— Значит, вам очень повезло, — сказал барон. — К югу от вашего поместья везде прошли дожди, и для многих эта зима будет голодной.
— Да, Господь благословил Блэкторн, — согласился Доминик.
Дегерр снова недобро усмехнулся.
Доминик молча ждал, какой еще выпад барона придется ему отразить: Дегерр явно стремился нащупать уязвимое место Блэкторна.
— Я ожидал, что мой верный вассал встретит меня в вашем замке, — произнес наконец барон, обращаясь к Саймону.
В комнате наступила мертвая тишина, но Дегерр, казалось, этого не заметил.
— Моя дочь весьма к нему благоволила, — добавил барон, кинув на Ариану многозначительный взгляд. — Ну, дочка, где же наш ненаглядный Джеффри? Он здесь, в замке?
— Да, он здесь, — ответил Саймон, прежде чем Ариана успела ответить.
— Ну так пошлите за ним, — властно произнес барон.
— Я уже отправил вашего Джеффри туда, откуда не возвращаются.
Выражение лица барона мгновенно изменилось, и он сверкнул на Саймона глазами.
— Объяснитесь, сэр Саймон, — коротко потребовал он.
Саймон жестко усмехнулся и не произнес ни слова.
— Все объясняется очень просто, господин барон, — небрежно ответил за брата Доминик. — Джеффри мертв.
— Мертв? Когда он умер? Почему? Я ничего об этом не слышал!
Доминик пожал плечами.
— Тем не менее это правда.
— Дьявол, — пробормотал Дегерр. — До меня дошли слухи, что моих рыцарей свалила какая-то болезнь и многие из них умерли, но только не Джеффри.
— Да, это так, — подтвердила Ариана. — Только самым крепким и выносливым удалось выжить.
— И где они теперь? — спросил Дегерр.
Саймон улыбнулся ледяной улыбкой.
— Мне думается, я прикончил двоих из них в Спорных Землях, а остальных ранил. Возможно, их тоже уже нет в живых. Что касается Джеффри Красавца, он умер сегодня в замке Блэкторн от моей руки.
Лицо Дегерра превратилось в безжизненную маску.
— Вы весьма вольно обращаетесь с жизнью моих рыцарей, как я погляжу, — спокойно сказал он.
— Я прикончил тех двоих, — холодно возразил Саймон, — так как они выглядели как самые отъявленные разбойники — на их щитах и копьях не было гербов.
Дегерр на мгновение вскинул черные брови.
— Ну а Джеффри? — недоверчиво спросил он. — Вы тоже назовете его изменником?
— Придется. Тем более что он сам в этом признался перед смертью. Но перед тем как въехать в замок, он вновь нарисовал на своем щите ваш герб.
В комнате повисла напряженная тишина. Затем Дегерр поморщился и прошипел что-то сквозь зубы, смирившись с потерей своего вассала.
— Жаль, жаль, — пробормотал он. — Джеффри мне кое-что обещал.
— Что ж, это обещание он унес с собой в ад, — заверил его Саймон. — Ну а вы, барон? Вы всегда выполняете свои клятвы?
— Безусловно.
— Вот как? — ядовито заметил Доминик. — А приданое Арианы?
— На что вы намекаете? — небрежно осведомился барон.
— Сундуки с приданым были полны булыжников, земли и прогорклой муки.
Дегерр так и застыл, одной рукой поправляя плащ.
— Что вы сказали? — резко произнес он.
Доминик и Саймон переглянулись и значительно посмотрели на Дункана. Тот мрачно вздохнул и отправился за женой: без Эмбер и на сей раз было не обойтись.
Прищурив угольно-черные глаза, Саймон твердо взглянул в лицо Дегерру.
— Я сказал правду, барон, — ответил Саймон. — Когда мы открыли сундуки, в них не было ровным счетом ничего ценного.
— Да там было приданое, достойное принцессы! — воскликнул Дегерр.
— Это вы так утверждаете.
— А вы что же, сомневаетесь в моих словах? — спросил барон обманчиво кротким тоном.
— Ни в коем случае, барон. Просто я говорю о том, что мы увидели, открыв сундуки.
— А как Джеффри это объяснил?
— Он при сем не присутствовал.
— А кто из моих людей был при этом?
— Никто, — презрительно усмехнувшись, ответил Саймон. — Ваши благородные рыцари бросили Ариану во дворе Блэкторна и тут же умчались прочь, даже не пригубив вина с дороги.
— Странно, весьма странно, — недоверчиво произнес Дегерр, с притворным изумлением выпучив серо-голубые глаза. — Значит, я должен поверить на слово рыцарям Блэкторна, что пряности, шелка, драгоценные камни и золото каким-то чудесным образом превратились в какую-то мерзость по дороге из Нормандии в Англию?
— Да.
— Другой бы на моем месте подумал, что это не что иное, как надувательство.
