Мэттью жив! Когда он ушел, Кетрин вылетела из гостиной, даже не взглянув на свою ошеломленную кузину. Позвав Педжин, она побежала в свою комнату, на бегу вынимая заколки из волос. В комнате она мигом скинула с себя свое блеклое платье.
— Мисс Кетрин, что… — Педжин остановилась в дверях, потеряв дар речи при виде своей хозяйки, на которой была лишь одна сорочка, а волосы ниспадали на плечи роскошными волнами, лицо же ее сияло радостью.
— О, Педжин! — Кетрин обняла ее и протанцевала ней по комнате. — Педжин, он не умер! Он жив! И завтра вечером я иду на бал.
— Да кто? О ком вы? Вы что, имеете в виду капитана Хэмптона?
— Конечно! Кого же еще! Педжин, нам обязательно нужно придумать мне сногсшибательную прическу. И давай-ка избавимся от этого платья! Сожги его, сделай с ним что угодно, мне все равно! Приготовь мои новые платья. О, Педжин, я так взволнована, что едва могу дышать.
— О, мэм, но что же он тут делает?
— Понятия не имею, да мне и безразлично! Он расхаживает в форме капитана третьего ранга нашего флота, скрываясь под именем Джейсона Форреста. И, Пег, если ты скажешь хоть единой душе об этом, я убью тебя. Я предупреждаю совершенно серьезно! Ни одному человеку, ни одному слуге!
— О, нет, мэм, никогда! — Педжин светилась радостью сопереживания.
Кетрин идиотски улыбалась своему отражению в зеркале в то время, как Педжин делала ей прическу. Жив! Мэттью жив, и он здесь! Она видела его! Видела его улыбку, его темно-серые глаза, его загорелые сильные руки. Он дотронулся до ее руки, он сидел напротив нее близко… достаточно было сделать два шага. Он был жив! Кетрин чувствовала себя высоко парящей в небе чайкой.
Ее мысли были в совершеннейшем беспорядке и бессвязны. Она не могла размышлять. Она могла лишь чувствовать. Мир вдруг сделался ярким, красочным, солнечным. Она хотела надеть одно из своих шикарна новых платьев и танцевать в объятиях Мэттью на балу. Она хотела быть для него красивой. И она будет красивой! Она уже чувствовала себя красавицей. Он вновь станет желать ее! Кетрин заставит его желать себя! Oни начнут все заново, забудут все, что было, и она станет завораживать его и обольщать, пока он не заберет ее и вновь не овладеет ею.
Кому какое дело до того, что подумают в свете! Что пристойно, а что нет? Ей было все равно! Кто победит их схватке воли и характеров? Урок для нее не прошел даром: главное — любить его, делить с ним наслаждение и не упустить возможность счастья. И к дьяволу все остальное!
* * *
Мэттью вышел на улицу, чувствуя, что его настроение поднялось на слишком опасную высоту. Он согласился на это смертельное задание от глубокого желания умереть. После ухода Кетрин с корабля, он настолько пал духом, что не знал, как ему выкарабкаться из этой бездны отчаяния. Он страдал от воспалившейся раны, он осунулся от недосыпания и оттого, что без конца осыпал себя упреками, ему казалось, он умирает от любви к ней, от страстного желания ее тела и невозможности удовлетворить это желание. Ни виски, ни женщины не могли уменьшить его боль. Он проклинал себя, что отпустил ее и ненавидел себя за то, что удерживал Кетрин против ее воли. Сутки напролет его мучили горячие, страстные мечты, в которых она стонала под ним в экстазе, но мучили его и кошмары, в которых он видел, как ее жестоко избивают в борделе вновь и вновь.
Когда Редфилд изложил ему план, самым привлекательным в нем для Хэмптона оказалась видимая неизбежность смерти! Но, встретив здесь Кетрин, он расхотел умирать! Когда он увидел, как она стоит в той гостиной, худая и бледная, с золотыми глазами, потемневшими от печали, ему потребовались неимоверные усилия, чтобы не заключить ее тотчас же в объятия. И она, как прежде, непринужденно обменивалась с ним колкостями, улыбаясь и призывно поглядывая на него янтарными глазами из-под густых ресниц! Он вспоминал снова и снова, как она посмотрела на него, когда он вошел: ее лицо засветилось, глаза зажглись яркими огоньками. Конечно же, это была любовь, а не ненависть! Любовь излучали ее глаза! Он увидит ее снова, будет снова держать ее в своих объятиях, вальсируя на завтрашнем балу, непременно проведет несколько минут с ней наедине на террасе. Он принялся насвистывать, но оборвал мелодию, когда осознал, что насвистывает «Дикси» — гимн Конфедерации.
* * *
Кетрин медленно кружилась перед зеркалом, тщательно осматривая каждую складку ее изящного платья из золотистого атласа. Сидевшая позади нее Анжела с завистью наблюдала за ее медленным вращением. Это нечестно и несправедливо, говорила она себе, что ее невзрачная кузина, этот гадкий утенок, сумела внезапно превратиться в прекрасного лебедя. Ее бальное платье было очаровательно и открывало грудь так низко, что открыть ее ниже было бы уже непристойно. Свое лицо Кетрин освободила совершенно от нависавших локонов, собрав волосы высокой короной, рассыпавшейся книзу раскошным водопадом. Ее изящные уши, похожие на морские раковины, были украшены простыми, но изящными золотыми сережками, а вокруг королевской шеи грациозно возлежала хрупкая золотая цепочка.
Она выглядела величественно и в то же время необычно. Анжела почувствовала себя рядом с ней бесцветным листочком. Она не могла понять, как удалось Кетрин это волшебное превращение, но что золотым блеском своей кожи и глаз Кетрин была обязана неотразимости капитана третьего ранга Форреста, в том Анжела не сомневалась. У кузины Кетрин возникло тяжелое предчувствие, что Кетрин, прежде безвусно и даже неряшливо одетая, собирается теперь стать гвоздем сезона.
— Кузина, я готова к выходу. Мы идем? — спросила Кетрин.
Анжела улыбнулась. Не такая уж она была дурочка, чтобы войти в зал, оказавшись в тени Кетрин!
— Нет, дорогая, ты иди, мне нужно еще побеседовать с Розмари Клифтон.
— Хорошо, — улыбнулась Кетрин, догадавшись о подлинной причине отказа Анжелы.
Она величественно выплыла из дамской уборной и остановилась наверху лестницы, отыскивая глазами Мэттью. Она стала спускаться вниз, шелестя по мрамору широкими юбками. В ее правой руке был зажат веер из слоновой кости. Она хотела, чтобы Хэмптон поскорее увидел ее. Многие мужчины уже заметили ее и собрались у подножия лестницы.
Хэмптон рассеянно бросил взгляд в сторону собравшихся в небольшую толпу мужчин и, увидев Кетрип и не закончил фразу, оставив собеседников в недоумении. На его губах появилась ленивая улыбка, но Кетрин заметила, как сжалось и напряглось все его тело при взгляде на нее. От Кетрин не ускользнул и тот яростный огонь, которым заискрились его глаза, прежде чем он успел прийти в себя.
Она одарила всех присутствующих ослепительной улыбкой, и едва слышный вздох восхищения прошелся по залу. Кетрин стала звездой бала, но она даже и не думала об этом пустяке. Ее платье предназначалось Мэттью. Она хотела возбудить его чувства, раздразнить и воспламенить его.
