— Встретимся где-нибудь позже? Я могу улизнуть в любое время. Я приду к тебе, и теперь все будет по-другому, не так, как раньше. Я буду делать все, что ты захочешь, клянусь тебе.
— Боже милостивый, ну как же мне заставить тебя понять, что сейчас я должен думать о твоем будущем и о моем тоже. Если тебя застанут со мной, и я окажусь вовлеченным в скандал, то весь мой маскарад будет разоблачен, и меня повесят как шпиона. И к тебе отнесуться как к предателю страны, потому что ты знала, кто я и не выдала меня властям. Но даже если нас и не застанут, то, все равно, как только я выполню задание, должен буду исчезнуть из Нью-Йорка, и, откровенно говоря, я сомневаюсь, что мне удастся остаться в живых. Я не могу и не хочу позволить себе насладиться тобой, а затем бросить тебя, возможно забеременевшую, на произвол судьбы.
— Если дело обстоит именно так, то, я думаю, мы тем более должны быть близки и насладиться друг другом. Я хочу, чтобы ты знал, все последнее время, полагая, что ты умер, больше всего я сожалела о том, что не вынашиваю твоего ребенка.
— Кетрин, ты сейчас не в состоянии размышлять спокойно, ясно и здраво!
Издав короткий и горький смешок, она оправила на себе сбившееся платье.
— Я размышляю слишком спокойно, ясно и здраво, чтобы увидеть подлинную причину, по которой ты отказываешься овладеть мной. Просто ты меня не хочешь!
— Кетрин!
Она прошмыгнула мимо него и прошествовала в зал не оглядываясь. Он облокотился на перила и вздохнул. О, Боже! Ну и дела!
* * *
Кетрин в ту ночь так и не смогла уснуть. Буря чувств захлестывала ее: сначала боль от известия о его смерти, затем бесконечная радость от того, что он жив, и всевозрастающая страсть, поглотившая ее совершенно этим вечером, и… повторный его отказ от нее! Усталая, растерзанная этой бурей, она вновь пыталась привести в порядок свой душевный мир и успокоиться, чтобы все обдумать хорошенько и представить, что же ей делать в будущем.
Он не хотел ее тогда — как могла она это забыть! Он избавился от нее навсегда тогда в Ливерпуле! Она так обрадовалась, увидев его, что ей отшибло память. Она решила, что ей удастся вновь разжечь в нем страсть, но очевидно, она ошиблась. Кетрин ни на секунду не поверила его оправданиям, ведь она считала его самым безответственным человеком на свете, им не мог руководить страх за ее репутацию, тем более за их будущее, прежде никогда он не думал о таких вещах, когда желал ее. Нет, он лгал, зачем-то притворяясь, что желает ее. Но в то же время он искал предлог, чтобы не сблизиться с нею. А причина так очевидна: он должен удерживать ее на своей стороне, чтобы она не выдала его властям! Одно лишь ее слово — и он окажется на виселице! Поэтому-то ему и нужно было ублажать ее своими ухаживаниями и ласками, но вот овладеть ею он не мог себя заставить!
Она сурово встряхнула себя. Какое все это имеет значение? Она знала и прежде, что Мэттью не любит ее, а теперь он не желает и ее тела. Но она любила его, и важно было лишь то, что он остался в живых. Она могла видеть его и слышать его голос и чувствовать тепло его улыбки. По крайней мере, хоть это было ей позволено. Он будет продолжать навещать ее, в этом нет сомнений, и они опять увлекутся словесными перепалками. Сколько угодно она сможет упиваться удовольствием видеть его, но она не должна больше заставлять его овладеть своим телом. Она должна быть прежней Кетрин, остроумной, беззаботной и веселой, она не должна больше пугать его, как чумой, своею любовью. И, не исключено, если ей удастся выглядеть достаточно привлекательной, его желание ее тела может возродиться.
Но почему же он ей врал, притворяясь, что хочет ее? Какова же причина его пребывания в Нью-Йорке? Должно быть, он шпион или диверсант, это очевидно. И если она не раскроет его властям, то предаст свою страну. Кетрин испытала угрызения совести. Но она готова была предать страну, но не Мэттью. Она знала, что никогда не выдаст его: для него это означало бы смертную казнь через повешение. Она бы никогда не простила себе его смерть.
Но как могла она, аболиционистка и ярая сторонница Федерации, позволить ему чинить вред своей стране? Любовь к Мэттью не изменила ее мнение о Юге и войне, не возникло у нее сомнений и в праведности дела северян. Юг был уже почти разбит, и чтобы ни пытался сделать Мэттью — а у нее не было сомнений, что он сумеет выполнить задание — это могло привести лишь к отсрочке окончания войны, то есть еще к большим людским потерям. Она не могла вот просто так взять и пожертвовать сотнями жизней солдат в угоду своей любви.
«Я должна остановить его, — подумала она. — Это единственный выход. Я должна выяснить, зачем он здесь, и отговорить его от задуманного или же расстроить его планы». Поставив перед собой ясную и четкую конкретную задачу, она, наконец, смогла спокойно заснуть, когда занимался рассвет.
Проснулась она поздно, на исходе утра, и потратила много времени, чтобы одеться. Она должна была подобрать себе платье и сделать красивую прическу, так кА знала, что придет Мэттью. Она ждала его, пытаясь скрыть что нервничает за шитьем. Но взглянув на свои неровные стежки, она поняла, что придется вытянуть нитки и начать все сначала.
Анжела ну просто прилипла к своей кузине, забросав ее сплетнями о вчерашнем бале, и не давала ей покоя, пока не довела до такого состояния, что Кетрин была готова визжать от ее назойливости. В конце концов, не в состоянии больше вынести ее болтливость, Кетрин вышла прогуляться, прихватив с собой для приличия горничную.
За квартал от дома она увидела идущего ей навстречу Хэмитона.
— Мисс Девер, — сказал он, сняв фуражку и поклонившись. — Какая удача! Я как раз шел навестить вас.
Его глаза охватили Кетрин с головы до пят. Она была похожа на изысканное кондитерское лакомство в этом платье из серебристого шелка с широкими алыми и белыми полосами, нашитыми углом. Пышные локоны выбивались из-под изящной соломенной шляпки, бледно-лиловое перо, изогнувшись, свисало, слегка касаясь ее щеки. Мэттью почувствовал нестерпимое желание сграбастать ее в объятия и расцеловать прямо на улице.
— Капитан Форрест, какой приятный сюрприз, пробормотала Кетрин, и глаза ее сверкнули.
— Педжин! — он улыбнулся бойкой рыжей красотке. — Ты по-прежнему разбиваешь сердца? Ты знаешь, что ты вывела из строя тогда весь мой экипаж?
Педжин захихикала:
— Хватит вам забивать мне мозги всякой чепухой, капитан Хэмптон! Вам не нужно ничего выдумывать, чтобы я оставила вас с мисс наедине.
— Как хорошо, что ты ирландка, — он подмигнул ей и предложил свою руку Кетрин.
На лице Кетрин вмиг вспыхнула ослепительная улыбка, и они с Хэмптоном прошли вперед, а Педжин скромно отстала от них на несколько шагов.
