был вылитый Тор. Сейчас из одежды на нем были только порты и витая серебряная гривна… однако сходство с Тором от этого не уменьшилось. И шкура, висевшая рядом на стене, не давала забыть, что у этого человека есть и нечеловеческий облик…
– Ты пришла прямо сразу! – не без удивления одобрил Эйрик. – Я не ожидал, думал, придется долго тебя уговаривать и выманивать из угла.
Арнэйд мельком вспомнила, как выманивала из углов новых рабынь-мерянок, чтобы пристроить к работе; но она – благородная женщина, в том же положении сможет сохранить достоинство.
– Что тебе от меня угодно, Эйрик конунг? – кротко спросила она, остановившись перед ним.
– У тебя усталый вид.
– Мы же варим пиво, как ты приказал. Сейчас на берегу упревает сусло, потом мне нужно будет проследить, как его переливают в котлы, а потом наблюдать всю ночь, чтобы они не слишком кипели.
Говоря это, Арнэйд с облегчением отметила про себя: эта работа дает ей прекрасный предлог не задерживаться здесь надолго. Только сейчас она, кажется, опомнилась от стремительных и страшных перемен и осознала: это не сон, Тойсара, за которого она вышла хоть и без желания, но добровольно, больше нет в живых, а хозяин в Арки-Вареже и господин ее судьбы – вот этот человек, одновременно дружелюбный и грозный, такой могучий, что от одной мысли об этом пробирает дрожь. Не ловушка ли его дружелюбие? И надолго ли его хватит? Ведь он не просто человек, он берсерк, вместилище звериного духа. Она цела и невредима только до тех пор, пока ему не надоест с нею играть.
– Располагайся и отдохни! – Эйрик похлопал рукой по лежанке рядом с собой. – Ты утром сказала, что девушке нужно привыкнуть к медведю, но ты же не сможешь привыкнуть, если все время будешь возиться где-то по хозяйству. Давай, привыкай ко мне.
Несмотря на усталость и смятение, Арнэйд едва не засмеялась. Привыкай ко мне! Как будто можно просто взяться за это дело и быстро сделать его! А Эйрик явно хочет, чтобы – быстро.
– Как же я буду привыкать? – Она осторожно присела на край лежанки, как можно дальше от Эйрика, и прислонилась спиной к опорному столбу верхнего спального помоста.
– Расскажи мне что-нибудь о ваших здешних делах, а я буду слушать.
Эйрик взял позади себя одну из подушек и передал ей под спину. Прекрасную новую подушку, набитую свежим куриным пухом, из приданого Арнэйд. Так дико было видеть, что Тойсара, для которого она привезена, уже нет, вся жизнь, к которой Арнэйд было приготовилась, рухнула, едва начавшись, а подушка даже еще не обмялась. Будто все ее замужество было сном…
– Как вы тут жили до меня?
Арнэйд задумалась – с чего начать? Вчера она неосторожно начала с самого истока своего рода, и вот к чему это привело!
– Ма шанам, про битву у Синего камня тебе рассказал Свенельд?
– Про битвы не надо, это я все знаю. Расскажи мне, как ты вышла замуж. Давно это было?
Арнэйд вздохнула и начала рассказывать – о неожиданном сватовстве Тойсара, о спорах, о том, как Гудбранд пригрозил отнять у ее младшего брата Илику… Эйрик слушал, лежа поперек постели, опираясь на локоть и рассматривая ее. Иногда задавал вопросы. Искреннее внимание в его глазах льстило ей и заставляло расслабиться; Арнэйд и сама не заметила, как рассказала ему всю сагу об осеннем сватовстве Гудбранда, которое привело к походу на восточную мерю, из которого Арнор поневоле привез хазарских «гостей»… Быстро устав сидеть боком, она сбросила поршни и вытянула ноги на постели. Вспоминая свою прошлую жизнь, она как-то приободрилась, да и это, в конце концов, ее собственная лежанка! Продолжая слушать, Эйрик накрыл ладонью ее щиколотки. Его широкая ладонь была жесткой и теплой, и неожиданно Арнэйд ощутила, что это прикосновение ей приятно. Оно было не угрожающим, а только дружеским, оно расслабляло и поддерживало, а именно этого ей так не хватало.
– То есть этот ублюдок было сватался к тебе, а потом завалился в постель с новой рабыней? – Эйрик хмыкнул и покрутил головой. – Кому не хватает ума, того и удача обходит.
– Это была красивая рабыня! – улыбнулась Арнэйд. – Лучшая из всего того полона.
– Да уж не как ты! Редко увидишь такую красивую женщину.
Арнэйд хотела по привычке возразить: ничего в ней нет особенного, – но подумала, что это будет уже ломанье. Эйрик был так же мало способен льстить, как лесной зверь, и всегда говорил то, что думал. А что она и правда ему очень нравится, Арнэйд верила – это ее и тревожило. Поглаживая ее ноги, Эйрик неспешно запускал пальцы под край коротких, по щиколотку, шерстяных носков. Потом медленно стянул сперва один, потом другой. У Арнэйд будто оборвалось что-то в животе, но обсуждать с ним свои носки было бы нелепо, и она притворилась, что не обращает внимания. В его глубоких серых глазах отражалось желание, но он не выглядел человеком, готовым прибегнуть к насилию. Напротив, он мягко ласкал ее ноги, как будто старался ее задобрить, отчего по ее телу разбегалась теплая дрожь, и потрясало само то, что он способен на что-то подобное. Кто же ждет ласк от медвежьих лап? В Эйрике этот признак человечности поражал, и Арнэйд опять растерялась.
– Не бойся, – тихо сказал он, видя, как расширились ее глаза. – Я не собираюсь причинять тебе зла.
И не успела Арнэйд обрадоваться, как он добавил:
– Я хочу, чтобы у нас все сложилось по-хорошему. Если тебе надо подождать, я подожду.
В исходе этого ожидания он вроде и не сомневался.
– Но нам надо лишь дождаться… – Арнэйд сглотнула. – Пока приедет мой отец и привезет выкуп.
– Почему ты хочешь от меня сбежать? – Эйрик мягким движением приблизился к ней и положил руку ей на колено. – Неужели я такой страшный? Я не рычу, не кусаюсь…
– Эйрик конунг, но мы же не в саге! – простонала Арнэйд. – Ты можешь не отдавать мое приданое, раз уж оно теперь твоя добыча, но я…
Когда он оказался совсем близко, от волнения у нее стеснило дыхание. Боясь смотреть ему в глаза, она поневоле опускала взгляд ему на грудь, и витая серебряная гривна, увешанная разными перстнями, на этой широкой обнаженной груди снова приводила на ум нечто дикое и божественное одновременно.
Заметив, куда она смотрит, Эйрик подня руки, отцепил крючок от кольца, снял гривну и положил ей на колени.
– Выбери себе отсюда что хочешь.
Сердце застучало еще сильнее. Дело не в серебре и золоте – этим самым Эйрик предложил ей часть своей «удачи конунга», а это самый дорогой подарок, какой может получить смертный. Арнэйд хотела сказать, что ей не нужно, у нее довольно дорогих украшений… Но молчала, понимая: от таких даров не отказываются. А удача ей очень нужна.
– Не сбегай от меня. – Его тихий низкий голос проникал куда-то в самые глубины ее существа и действовал как заклинание. – Если бы та девушка сбежала от медведя на второй день, вашего рода не было бы на свете.
«На дар ждут ответа», как говорил Высокий. Арнэйд была слишком хорошо воспитана, чтобы не понимать правил обхождения. Эйрик мог подарить ей часть своей удачи, а она просто не имела ничего равнозначного, что могла бы ему предложить. Кроме того, о чем он и просил.
Дрожа, она оперлась рукой на его плечо и потянулась к его лицу. Он подался ей навстречу, и она коснулась его губ осторожным поцелуем – сначала совсем легко. Сама не знала, какие силы этим вызовет к жизни – грянул бы гром, полыхнул огонь, возникла бы перед нею зверина морда – она бы не удивилась. Но не случилось ничего особенного, Эйрик так же мягко ей ответил, и ее снова поразило – этот не то зверь, не то бог умеет целоваться, как всякий обычный человек! Приятность этого ощущения и удивила ее, и воодушевила, она не стала отстраняться, когда он сделал поцелуй крепче. В нем чувствовалась не просто страсть, но расположение: он как будто предлагал ей что-то вроде мирного договора…
Эйрик подался к ней еще ближе и хотел обнять, явно не прочь продолжать, но Арнэйд отодвинулась. Гривна со звоном упала с ее колен на одеяло.
– Может, останешься? – Эйрик кивнул ей на подушку. – Во сне привыкать лучше всего.
– Конунг… Я вовсе не смогу сегодня лечь спать… – Арнэйд пока не в силах была принять весь этот «мир», который он ей предлагал. – Там пиво на берегу… я должна идти…
– Пиво так пиво. – Эйрик медленно, с неохотой поднялся и взял свою рубаху. – Пойдем, покажи, где оно там пасется.
* * *
Уже темнело, когда Эйрик конунг с телохранителями явился на берег. Издалека, еще от вынесенных ворот Арки-Варежа, видны были угасающие костры. Слава богам, погребальное пламя
