— Все, все, — зашелтал он ей в маленькое ушко, — все закончилось. Все в порядке. Ты жива! Поднимайся. Делай вид, что ничего не произошло. Нам нужно бежать, слышишь?
Эрика подняла на него безумный взгляд, и шотландец увидел, как сильно у нее трясутся губы.
— Ты можешь идти? — спросил он, беря в ладони это испуганное, милое, дорогое лицо.
Она слабо кивнула. Поддерживая дрожащую девушку, Дик помог ей подняться. «Дело дрянь», — подумалось ему. Вокруг сбилась плотная толпа любопытных, все охали, ахали, выражали сочувствие...
Выругавшись, Ричард вытер свою кровь с ее щеки. Ему повезло — лезвие кинжала застряло в набитом соломой плече, проникнув в него самую малость: лишь прочертило глубокую царапину на лопатке. Голубоглазый крепыш бесследно скрылся, и это радовало. Они стали потихоньку выбираться из толпы. Дик поднял голову и с отчаянием увидел, как на «Святой Маргрете» начинают медленно разворачивать парус.
— Быстрее, — сквозь зубы прошептал он, увлекая девушку за собой.
Рыцарь уже начинал надеяться, что все обойдется...
— Стоять! — раздался позади страшный голос.
Казалось, вся пристань замерла, услышав этот рык. Далхаузи страшно выругался и рванул из ножен под курткой кинжал.
— Именем короля, я приказываю вам, стойте!
Дуглас, окруженный своими людьми, разбрасывая столпившийся на узкой пристани народ, пробивался к ним с другого конца пирса.
— Эти люди преступники! — услышала Эрика. — Она англичанка, ловите ее!
Девушка обернулась и почувствовала, как ее ноги прирастают к пирсу. Грозный взгляд Черного Дугласа настиг ее, парализовав волю. Девушка застыла, не в силах отвести глаза от этого страшного человека, неукротимо надвигавшегося на нее. Дуглас с лязгом вынул из ножен меч, и народ вокруг него попятился. Эрика судорожно скомкала в руках передник. Ее маскарад показался ей сейчас особенно жалким. Растрепанная, несчастная, она стояла перед ним, и в ее огромных зеленых глазах светился первобытный ужас.
Внезапно гора бочек, сложенных одна на другую и связанных множеством веревок, угрожающе накренилась. Веревки, казавшиеся такими крепкими, лопнули, словно по волшебству, выпуская на волю круглых вертящихся бестий.
— А-а-а! — выдохнула толпа и шарахнулась обратно, напирая на опешившего рыцаря.
Бочки катились прямо на испуганных людей, сбивая с ног всех, кто попадался им на пути. Кто-то полетел с края пирса в воду...
— Бежим! — услышала Эрика над самым ухом вопль Дика.
Выйдя из оцепенения, она со всех ног бросилась к «Святой Маргрете». С высокого борта каракки доносилась страшная ругань, вокруг творилось черт знает что — люди метались, сбивая друг друга и только усиливая панику. Эрика с ужасом увидела, как широкие деревянные сходни корабля медленно ползут вверх.
— Мы не успеем! — отчаянно закричала она.
Расстояние между караккой и пирсом неуклонно увеличивалось. Просмоленный борт корабля нависал прямо над беглецами, им оттуда что-то кричали, но среди всего этого шума было не разобрать что.
— Прыгай! — страшно зарычал Ричард.
Эрика остановилась, взгляд ее упал вниз, на бурлящую темную воду.
— Прыгай, кому говорю! Прыгай, ты, трусиха!
Она дико посмотрела на шотландца, потом отбежала на несколько шагов назад... В ее глазах зажглась отчаянная решимость. Девушка рванулась вперед, оттолкнулась от пристани и плашмя упала прямо на сходни. Вцепившись обеими руками в доски, набитые поперек, срывая ногти, девушка поползла наверх. Сходни опасно накренились, но сверху кто-то навалился на них, и четыре руки подхватили беглянку, затаскивая ее на борт.
— Рича-а-ард! — раздался оттуда отчаянный крик Эрики.
Корабль медленно отходил от пристани. Шотландец оглянулся: Дуглас и его люди уже почти пробились сквозь затор, образованный бочками.
— Держи веревку! — раздалось с каракки.
Сверху в воду шлепнулась веревочная лестница, которыми пользуются при штурмах. Далхаузи разбежался и прыгнул ногами вперед в бурлящую воду. Волны, сомкнувшись вокруг корабля, несколько раз с силой ударили его о борт, едва не затопив. Ему удалось оттолкнуться ногами от борта и вынырнуть. Тремя мощными гребками рыцарь достиг веревки и вцепился в нее обеими руками.
— Тащи! — крикнули с корабля. — Он ухватился!
Сильными рывками его стали поднимать на борт. Корабль, медленно разворачиваясь, стал отдаляться от Эдинбургской пристани.
— Стреляйте в него! — раздался яростный вопль графа Дугласа с берега.
Несколько стрел просвистели в воздухе, одна вонзилась прямо в фальшборт. Ричард Далхаузи перевалил через деревянное ограждение палубы и скрылся с глаз. Толпа на берегу свистела и улюлюкала, выражая восхищение смелостью беглецов.
— Спасибо, Сэмми! — донес ветер чьи-то слова с корабля.
Смуглый горбоносый моряк в засаленном берете незаметно спрятал в высокие гетры небольшой нож с черной рукоятью и, посвистывая, направился прочь. Разрезанные веревки валялись возле того места, где он стоял минуту назад.
— Не за что, — весело проговорил морячок, быстро исчезая в лабиринте знакомых с детства портовых строений. — На то и существуют друзья.
***
— ...Итак, мой любезный Ноллис, ты не желаешь рассказать мне что-нибудь новенькое?
Голос звучал издевательски, словно спрашивающий сам не верил в свои слова. Джон поднял голову со скамьи и открыл один глаз. Второй, заплывший, не открывался совсем.
— Например, что твоя миссия выполнена и я могу спать спокойно, не опасаясь неприятных сюрпризов?
Сэр Джеффри любезно наклонился к нему, прикладывая ладонь к уху. Не услышав ответа, он махнул кому-то невидимому рукой.
— Жаль, — сказал он. — Я надеялся, что ты окажешься расторопнее на этот раз.
— Я сделал все, что мог, — прохрипел слуга. — Это не моя вина, что у нее объявился защитник.
В воздухе просвистела палка, с размаху опустившись на его оголенную спину. Он вскинулся и закрыл глаза. Ну, не так уж и больно, попробовал утешить себя Ноллис. Бывало и похуже.
Граф осуждающе зацокал языком.
— Но-но, Джон, не надо упрямиться. Я знаю, ты человек терпеливый, но на двадцатой палке, по-моему, можно и покричать. Понимаешь, мне неприятно, когда ты говоришь мне, что в случившемся нет твой вины. Это ведь именно твоя вина, Джон, и только твоя. Я не хочу, чтобы ты думал, будто можешь легко отделаться в следующий раз.
Ноллис вздохнул. Кажется, сэр Джеффри все-таки окончательно рехнулся. Видать, ему каждую ночь мерещится, что в Беверли явится законная наследница и отберет у него графство. Ишь, разоделся, словно на прием к королю. Он крякнул, поудобнее примащивая живот на жесткой скамье. Черт побери, дожил — охаживают палками, как провинившегося виллана. Он застонал, стиснув зубы. А больно, потроха Вельзевула!
