«Вы такая красивая, что у меня просто нет слов», — всплыли в памяти слова Клиффа.
Аманда была приятно взволнована тогда, когда он с нежностью похвалил ее, и не могла прийти в себя от радостного волнения теперь, вспоминая не только его слова, но и то, как он смотрел на нее в тот миг. В глазах Клиффа стояло неподдельное восхищение, он внимательно глядел на нее, как будто разделял то, что она чувствовала.
Конечно, Клифф не любил ее. Он питал к ней нежную симпатию, это было совершенно очевидно, а еще он явно хотел ее — так что, вполне возможно, он действительно ревновал к Маклахлену. Аманде не нужно было быть слишком искушенной в амурных делах, чтобы понимать: мужчин нельзя долго провоцировать, чтобы они начали смотреть друг на друга как на соперников, независимо от того, о чем шла речь — о земле, добыче или женщине.
Аманда вздрогнула, улыбнувшись своей мысли о том, что не стала бы возражать, если бы Клифф немножко поревновал. Но, интересно, понимал ли он точно так же, как Аманда, что их отношения серьезно изменились? Об этом оставалось только гадать… Так или иначе, но за последнее время их дружба окрепла, казалось, между ними появилась какая-то особая близость, теплота. Аманда уже потеряла счет пронзительным взглядам, которыми они обменивались, чутко улавливая настроение друг друга и понимающе улыбаясь. Десятки раз на дню Аманда вдруг оборачивалась, обнаруживая совсем рядом наблюдающего за ней Клиффа, и он улыбался ей, а яркие синие глаза лучились теплотой, восхищением, нежностью. Аманда знала, что полюбила Клиффа — и это уже навсегда, — да и он, кажется, испытывал к ней нечто большее, чем ко всем остальным женщинам в своей жизни.
Аманда была абсолютно уверена в том, что не придумала себе это. Но почему же, спрашивала она себя, это осознание приводило душу в такое смятение? Клифф был ее благодетелем, ее опекуном, ее другом, но она любила его, любила как мужчину. И тот факт, что их связывало нежное чувство, что он по-прежнему мечтал о ней и желал ее, только запутывал Аманду окончательно. Ах, как бы ей хотелось вообще не выходить замуж! Ей было бесконечно жаль, что нельзя навечно остаться его протеже, так, чтобы все оставалось по-прежнему, чтобы ничего и никогда не менялось — хотя сейчас, в ледяном холоде полуночи, тело горело огнем желания.
Аманда еще сильнее прижала колени к груди, не в силах отогнать мысль о той ночи, когда Клифф оказался в ее постели, когда его сильное твердое тело касалось ее тела, горячее, огромное и гладкое, когда он едва не лишил ее невинности. Это было и тогда, на судне, когда Аманда решила, что все это сон — губы Клиффа скользили по ее бедрам, а его язык жадно проникал в ее лоно. Аманда прикусила губу, чтобы ненароком не вскрикнуть, мечтая о том, чтобы это произошло еще раз, чтобы они стали, по крайней мере, любовниками. Но для этого де Уоренн был слишком благороден. Кроме того, теперь-то Аманда понимала: стань она его возлюбленной, даже всего на какое-то время, и сердце будет разбито навеки… А если нет?
Аманда поправила подушку и улеглась, обнимая ее, мечтая отогнать, направить в другое русло эти мучительные мысли. Но было уже слишком поздно. Казалось, каждую ночь она засыпала, мечтая о поцелуях Клиффа и его разгоряченном теле, чувствуя, как кровь закипает в ее жилах. Но теперь Аманда была леди. Очевидно, уделом настоящих леди было бессильно страдать от прилива физического желания — по крайней мере до тех пор, пока они не выйдут замуж.
Аманда не могла представить себя в постели супруга. Единственным мужчиной, с которым она могла вообразить себя в моменты страсти, был Клифф. Но он никогда бы не женился на ней, даже сейчас, когда она почти стала леди. Казалось, будто много томительных лет прошло с той памятной ночи, когда Аманда узнала о том, что ее отвергла мать, а на следующий день Клифф отказался сделать ее своей любовницей.
И вдруг на ум Аманде пришло простое, потрясшее своей очевидностью решение. А что, если она попробует еще раз? Она могла бы жить в Эшфорд-Холле и вообще не выходить замуж — если бы, конечно, Клифф согласился сделать ее своей любовницей.
Подушка соскользнула на пол. Клифф хотел ее, но из последних сил противился неистовой страсти, потому что считал: Аманде лучше выйти замуж. Да, ведь он так благороден! Возможно, с точки зрения высшего общества этот выход действительно был лучшим, и теперь даже Аманда понимала, что роль любовницы сведет на нет все ее усилия, заставит позабыть о новой мечте стать леди. Одна частичка ее очень не хотела отказываться от этой мечты. Но и выходить замуж за другого мужчину она отчаянно не хотела.
В этот момент из коридора донеслись чьи-то шаги. Все тело Аманды волнительно напряглось, она не сомневалась в том, что это именно Клифф спускался вниз, потому что тоже не может уснуть — она даже знала почему. Аманда колебалась: леди, в которую дочь пирата уже начинала превращаться, яростно протестовала против того, что собиралась сделать влюбленная до беспамятства девушка. Если бы она поднялась сейчас с кровати и безрассудно пустила в ход свои чары, на ее мечте можно было бы поставить крест.
Но она так любила, так желала Клиффа — не Гаррета Маклахлена, ни кого-либо еще, только его одного!
Аманда сглотнула комок в горле, все ее тело трепетало. Она выскользнула из кровати, подбежала к двери и широко распахнула ее.
Клифф как раз проходил мимо ее спальни, одетый лишь в свои светлые замшевые бриджи, его красивый мускулистый торс был обнажен, да и ноги были босыми. Он резко остановился, оборачиваясь к ней.
Аманда не могла ни улыбаться, ни говорить, лишь смотрела на обожаемого мужчину, мечтая о невозможном. Она мучительно боялась собственного выбора и все-таки не могла поступить иначе: то, что задумано, должно было случиться. Аманде оставалось лишь убедить Клиффа в том, что ее безумный план был гораздо лучше его трезвых расчетов, но по тому, каким ярким огнем горели его глаза, она догадалась: это будет не так трудно, как казалось.
Де Уоренн застыл как вкопанный. Коридор был освещен лишь свечами, их воск капал с подсвечников и стеклянных фонарей. Вокруг Аманды и Клиффа танцевали причудливые тени, и все-таки она ясно видела его.
Взгляд сверкающих синих глаз скользнул по губам Аманды, спустился к краям кружев, которыми был отделан шелковый лиф ее новой розовой ночной рубашки, потом переместился еще ниже, к рюшам над ее грудями. Аманда тяжело, с усилием задышала и опустила руку, которой прикрывала полуобнаженное тело. Ее соски были такими твердыми и набухшими, что шелк рубашки царапал их, причиняя сладкую боль. В этот момент она забыла о мучившем ее выборе. Теперь для нее существовал лишь мужчина, которого она любила, и огромное, пульсирующее напряжение, витавшее между ними.
