– Я должен был все предусмотреть.
– Понятно, ну, если ты предпочитаешь терзаться, находясь в самом мрачном настроении, вместо того, чтобы поцеловать меня, я буду вынуждена найти кого-то, кто в состоянии это сделать.
– Что? – Гэйб резко повернул голову в ее сторону.
– Мне просто необходимо, чтобы в течение следующих нескольких часов меня кто-то целовал и обнимал, но раз тебя это не интересует...
– Ты хочешь сказать?..
Самые восхитительные в мире губки надулись:
– Гэбриэл Ренфру, как ты считаешь, что я хочу сказать?
Гэйб не собирался подвергать сомнению свою удачу. Он схватил Калли и поцеловал, жестко и по-собственнически. Испытывая определенные трудности – ее юбки оказались слишком узкими, - Калли обхватила его ногами и поцеловала в ответ, держась и прижимаясь к нему всеми частями тела, вдавливая в него свои мягкие округлости, покрывая лицо Гэйба влажными, восторженными, страстными поцелуями.
– Отнеси меня в кровать, Гэбриэл. Я хочу, чтобы ты взял меня в кровати.
Гэйб едва смел верить в это. Ему дарили второй шанс. И он не собирался терять его.
Гэйб отнес жену наверх в их спальню - он узнал о ней, как только они приехали. Тетя Мод приняла необходимые меры, чтобы их вещи перевезли сюда из дома его брата. Она знала, что Калли не пожелает снова поселиться отдельно от сына.
Гэйб и не думал спать там, но даже если бы и попытался, то понимал, что ему пришлось бы ложиться одному. Он и не мечтал о еще одной ночи с Калли.
Гэйб задёрнул занавески, но утренние лучи всё равно проникали сквозь них, заливая комнату золотистым светом. Медленно, очень медленно он начал снимать с Калли одежду, одну вещь за другой, целуя каждый дюйм обнажавшейся кожи.
Калли раздевала его более торопливо, нетерпеливо сдернув с него сюртук, расстегнув жилет быстрыми ловкими пальцами и стянув рубашку через голову.
– Не торопись, – прошептал Гэйб, – у нас впереди весь день.
– И даже больше, – сказала она.
– Да, и вся ночь, – согласился он, покрывая поцелуями полукружья её грудей. Гэбриэл принялся ласкать их руками, почувствовав даже сквозь платье, как ощутимо отвердев, упёрлись ему в ладони две упругие вершинки. Он поцеловал их, мягко захватив зубами вместе с прикрывавшей их тканью.
– Теперь повернись, любовь моя, и позволь мне заняться твоей шнуровкой, чтобы освободить несчастную красавицу, заключенную в безжалостную тюрьму.
Калли повернулась, открыв его взору прекрасную линию затылка. Гэйб немедленно поцеловал его, распуская ей волосы, нетерпеливо выдергивая из них шпильки, и уткнулся носом ей в шею, наслаждаясь вкусом её кожи и запахом шелковистых волос, рассыпавшихся по плечам и укутавших его, как покрывалом.
Гэйб очень умело расшнуровал корсет, и Калли глубоко вздохнула от удовольствия. Он откинул ненужную вещь и обвил Калли руками, продолжив ласкать её груди через изумительно тонкую батистовую сорочку.
– О, как это чудесно, – с дрожью в голосе произнесла Калли, – всякий раз, когда ты снимаешь мой корсет, мне кажется, что это вызывает у меня лёгкое головокружение.
– Ах, это все благодаря моей специальной технике, – прошептал Гэйб, уткнувшись ей в шею.
– Насколько же ты более умелый, чем моя горничная.
Молодая женщина благодарно вздохнула, расслабившись в кольце его рук, и закинув руки за шею мужа, с наслаждением глубоко поцеловала его.
Гэйб с удовольствием расшнуровывал бы её корсеты всю оставшуюся жизнь. Но он не смел даже мечтать об этом. Только один раз ночью и один раз днём. Он должен вновь завоевать её доверие. Он ужасно подвел Калли и не имел права требовать чего-то большего, чем то, что она предлагала ему сейчас.
Гэйб целовал жену, обнимая и упиваясь её сладким неповторимым вкусом, её теплотой и отзывчивостью, и кровь гулко пульсировала у него в висках.
Пальцы Калли запутались в его волосах, и полуприкрыв глаза, она подалась вперёд, ближе к мужу. Её теплое мягкое тело вжалось в его, а бёдра начали двигаться, совершая медленные эротические движения так же, как и её язык, переплетенный с его.
Собираясь поцеловать её, Гэйб обхватил ладонями лицо Калли и, лаская нежную кожу её подбородка, склонил свою голову так, чтобы слиться с ней в поцелуе в одно целое, дыша одним с ней дыханием.
Он не сможет жить без Калли. Он должен всё узнать наверняка.
– Расскажи мне о Зиндарии, – прошептал он.
Калли напряглась. Ему не следовало упоминать об этом. Губы Гэбриэла накрыли её рот прежде, чем она успела ответить, напоминая ей о том, что он может ей дать, точно зная, что этого недостаточно, но он был в отчаяньи. Он не в состоянии позволить ей уйти.
Гэйб провел руками по её телу, в лихорадочном желании немедленно увидеть ее обнажённой. Одним ловким движением он через голову снял с неё сорочку. И пристально уставился на Калли.
– Панталоны?
Она никогда прежде не носила их. Они были розовыми. Со шнурком. Ему еще не приходилось видеть розовых панталон.
– Они очень модные, – ответила Калли, краснея.
– Но очень неудобные, – заметил Гэйб.
– Соус для гусыни[19]... – произнесла она и провела ладошкой по передней части его кожаных бриджей. Калли улыбнулась, очевидно, довольная его реакцией.
Он застонал. За те мгновения, что её пальцы возились с застёжкой его бриджей, планы Гэбриэла по медленному соблазнению вылетели в окно. Вопреки желанию он позволил ей продолжить.
– Если ты и дальше станешь действовать в том же духе, я буду вынужден остаться в ботинках и бриджах, – задохнулся Гэйб.
И тут же сорвал с неё эти проклятые розовые панталоны одним быстрым движением. Калли стояла смирно, наблюдая за ним с истинно женской лукавой улыбкой, пока он освобождался от ботинок и бриджей чуть ли не в одно мгновение.
Она так прекрасна. Он должен находиться в ней.
Гэйб отнес Калли в кровать. Она подвинулась вглубь, потянув его за собой. Её ноги очень естественно раскрылись перед ним, и он устроился меж её бедрами, смакуя ощущение её атласной кожи, соприкасавшейся с его собственной, своей твёрдой плоти возле её мягкой.
Он целовал и посасывал её груди, пока она не застонала и не начала умолять:
– Быстрее, ну же!
– Скоро, – прошептал Гэйб.
Гэбриэл запустил пальцы в соблазнительный треугольник тёмных волос, почувствовав её жар, её влажность, её женский аромат разбуженного желания, осознав с диким мужским триумфом, что жена хочет его столь же сильно, как и он её.
Гэйб продолжал ласкать её, стремясь довести до максимального пика удовольствия, пока Калли не превратилась в нечто бесплотное, хныкающее от блаженства, лихорадочно поглаживающее его тело мягкими руками, осыпающее поцелуями все части его тела, куда только могла дотянуться.
