И в глазах Батлера вспыхнул холодный огонь. Если бы Филипп это заметил, благоразумный клерк, что сидел в нем, испугался бы. Но Филипп не удостоил жалкого Батлера взглядом вовремя.
— Придите ко мне завтра на вечеринку, — протяжно попросил мистер Батлер. — Будем вы — и я. Славно выпьем. Чтобы развязались наши длинные толстые языки. Я расскажу вам маленькую тайну. А-а?
— Я занят, Чарльз, — ответил горестно Филипп. — Страшный дефицит времени. — Он пристально посмотрел на Батлера. — Может минуточек на тридцать я… к вам… смогу вырваться. — И молодой банкир покровительственно потрепал Батлера по больному плечу.
Ни один мускул не дрогнул на лице Батлера. Хотя он чувствовал, а Филипп знал: боль была адская.
— А при случае, — продолжил Филипп, — те языки, что будут слишком язвительно отзываться о вашем клейме, я — усмирю, — закончил он с милой улыбкой и детским любопытством глядя на Батлера.
— Благодарю, — выдавил Батлер. — Вы так добры!
Он перешел на "вы" и опустил глаза долу.
Филипп посмотрел на него и увидел жалкого клейменного человека, что лежал на кровати и не мог пошевелиться от боли.
— Желаю вам поправиться, Чарльз, — насмешливо протянул юноша, и живо представил как вечером, в клубе — куда его рекомендовал мистер Харвей, он будет рассказать приятелям о Батлере, который стал жалким и покорным, точно ягненок. Филипп чуть не прыснул в предвкушении успеха от спича, которым попотчует друзей, а чтобы этого не произошло, побыстрее выпорхнул за дверь.
Батлер оторвал глаза от ковра и посмотрел на дверь, на которой был вырезан смеющийся сатир. В его глазах горел огонь. В глазах Батлера тоже. Страшный крик разорвал тишину дома.
На шум вбежали обеспокоенные слуги. И остолбенели. Перед ними стоял прежний властелин. Тот, которого они знали всегда: грозный и непримиримый.
— Одежду, — проревел он, — приторочьте к луке седла пистолеты.
Его команды были как камень: холодные и непреклонные.
— Решите: кто из вас поедет со мной на маленькое дело. Поедем в квартал к нищим мустангерам. Сдается мне, там я смогу дознаться о том, кто разукрасил мое плечо. Пока я разговаривал с ЭТИМ, я усмотрел новые связи между мной и Макинтошем.
Слуги побледнели, и все моментально исполнили. Батлер умчался. В голове его созрел один план после трагичного разговора с Филиппом.
Я закончил свой дневной объезд города. Стража была беспокойная. В городе продолжались беспорядки с тех пор, как поползли слухи, что похитили Батлера. Все говорили о том, что это сделала шайка мустангеров, которая промышляет преследованием известных людей штата. Многие хулиганы почувствовали себя в силе и стали дерзить всем, кому только хотели. Макинтошу бесконечно жаловались, что по бедняцким улицам стало небезопасно ездить.
Филипп прекратил кататься на черной карете громадными кругами и добирался домой кратчайшим путем.
Макинтош решил, что на жалобы горожан пора откликнуться.
"Во всяком случае я могу применить силу вполне заслуженно", — думал он, возвращаясь вечером домой.
В квартале нищих, как всегда, он заметил посреди улицы кучу обывателей — обычная история — маленькая потасовка. Макинтош достал плеть со свинцовым наконечником. Хорошее дело.
Солнце светило в глаза. Закат. Маленькие домишки окружали грозного капитана, который на своем коне казался среди них великаном.
Столпившиеся, еще издали учуяли Макинтоша.
Как шавки, закричали из-за углов. — Стервятник едет!
Макинтош знал, что так его прозвали нищие трапперы. Он не обижался, наоборот, было приятно. Боятся — значит уважают.
Капитан с ходу врезался в толпу. Крики, давка, визг. Конь наступил на руку лежащего на земле человека.
"Хорошо!" Толпа бросилась врассыпную.
— Изверг, сволочь, злодей, как ты смеешь поднимаешь на свободных людей копыта своего нечестивого коня, — разорался старикашка Сэмуэль.
Он стал жертвой кобылы капитана. Макинтош захохотал ему прямо в лицо.
— Что? Получил, отребье! Не будешь больше рукой своей размахивать.
Сэмуэль заплакал и по лицу его потекли крупные детские слезы.
Старик, как ребенок, замахал слабой рукой.
— Ты, Макинтош, доездишься на своей кобыле.
Капитан захохотал еще громче и занес над ним руку с плетью. Сэмуэль отскочил в сторону, кругом него стояли люди — они мешали.
Кажется у старика от боли началась истерика. Он крикнул:
— Я тебе покажу, Макинтош! Я все расскажу Батлеру, как ты его уволок, когда он брякнулся оземь.
Капитан окаменел. Руки его опустились. Он через силу заставил себя улыбнуться. Но конь его встал как вкопанный.
— Это все, что ты можешь сказать? — он был доволен своим грозным тоном. — Ты хочешь напугать меня "клейменным"?
Капитан улыбнулся своей, как он думал, остроте. К Батлеру уже пристало это прозвище. Многие за глаза его так величали.
— Нет, не только я это могу сказать, — завопил Сэмуэль.
"Право, я не буду с ним больше церемониться", — решил Макинтош.
"Найду где-нибудь на обочине пьяным, свяжу, и отвезу за город. Пусть шакалы съедят".
Старик не унимался.
— Ты думаешь, я не знаю, почему его конь на дыбы взвился? Мне Пит вчера рассказал, как ты его заставил засунуть колючку под хвост жеребца Батлера. Ты ему сказал, что хочешь посмеяться над Батлером, как он посмеялся над тобой, когда заставил бегать по порту в поисках несуществующих трупов. Мне Пит сказал, что он тебе не простит, что ты его заставил обмануть Батлера. Потому что Батлер его благодетель. Если он тебя в аду встретит, — а больше ему с тобой встретится негде, — он тебе обязательно накостыляет.
Может быть этот монолог более всего раздосадовал Макинтоша. Не то, чтобы ад замаячил перед ним в ближайшей перспективе и ему стало страшно. Просто плохо было то, что мерзавец Сэмуэль кричал об этом днем и открыто. Волной могли пойти слухи.
"Я пристрелю его, — подумал Макинтош. — Или затопчу конем. Насмерть. Чтобы крови больше выдавилось."
Сэмуэль кажется понял, что пора накладывать в штаны. Толпа вокруг него разбежалась.
— Испугались шакалы?! Все равно задавлю.
Сэмуэль побледнел и стал пятиться, пробуя добраться до стены дома, чтобы обезопасить себя с тыла.
Макинтош поднял лошадь на дыбы.
"Теперь ему уже не придется пить любимый виски. Я ударю ему копытом в лицо".
Конь прыгнул на Сэмуэля. И его копыто опустилось на ногу старика. Глаза Сэмуэля вылезли из орбит.
"Похоже он понял, что теперь ему смерть. Близкая".
