Филиппа Грегори - Королевская шутиха

— Я бы дорого дала, только бы знать, сколько продлится мое ожидание, — призналась Елизавета.

— Я вам этого сказать не могу, — развела руками я.

— Ладно, ступай, — раздраженно махнула она мне. — Если бы я знала, что ты везешь меня на нравоучительную беседу моей сестры, я бы вообще не поехала.

— Тогда, ваше высочество, разрешите вам напомнить, как совсем недавно мы обе думали, что королевский двор — все же лучшее место, нежели промороженный сарай в Вудстоке, который и домом-то назвать нельзя.

— Не так уж там было и плохо, — тоном капризной девочки возразила Елизавета.

— Ваше высочество, это было хуже, чем свиной хлев.

Она вдруг захихикала. И впрямь ребенок, у которого непредсказуемо меняется настроение.

— В общем-то, да, — согласилась она. — А нотации Марии — это меньшее зло, чем постоянная слежка тупого Бедингфилда. Думаю, здесь лучше. Вот только…

Она встала и носком туфли пихнула подальше в камин догорающее полено.

— Многое бы я отдала, чтобы узнать, сколько продлится мое ожидание, — повторила принцесса.

Я выполнила отцовскую просьбу и сходила проведать наш дом. Теперь в нем было пусто и уныло. Зимними ветрами сорвало с крыши черепицу, и на беленой стене моей бывшей комнатки темнело мокрое пятно. Печатный станок успел покрыться густой бахромой пыли и был похож на спящего дракона. Казалось, он ждал лучших времен, когда пробудится и вновь начнет изрыгать слова. Вот только какие? Книгопечатание в нынешней Англии становилось все более опасным делом. Из приходских церквей изымали Библию, чтобы люди слышали ее стихи только из уст священников, но не смели читать сами. Уж если Слово Божье оказалось под запретом, какие тогда книги теперь дозволялось печатать? Я обвела взглядом ряды полок, где стояли собранные отцом книги и памфлеты. Половина их по нынешним меркам считалась ересью, а их хранение — преступлением. Получалось, что мы с отцом — закоренелые преступники.

Я стояла в холодном доме, и с каждой минутой мне становилось все страшнее. Чтобы обезопасить себя и отца, нужно было бы потратить день и сжечь всю его библиотеку либо больше никогда сюда не ходить. Когда в Смитфилде припасено достаточно дров и факелов для костров, беглой испанской еврейке крайне опасно оказаться причастной к подобному еретическому гнезду. Но ведь эти книги были единственным настоящим богатством нашей семьи. Отец годами собирал их в Испании, а потом и в Англии. Эти книги содержали знания, накоплением которых образованные люди занимались сотни лет; нередко в ущерб своей свободе и жизни. Я была не просто хозяйкой оставленной библиотеки. Я была хранительницей. Но разве может хранительница позволить себе сжигать такие сокровища ради спасения собственной шкуры?

В дверь постучали, и я оцепенела от страха. Я была никудышной хранительницей. Я закрыла дверь печатной комнаты и на цыпочках подошла к входной. К счастью, это был всего лишь наш сосед.

— Я так и думал, что ты здесь появишься, — весело объявил он. — А отец твой как? Возвращаться не собирается? Франция ему больше по нраву?

— Похоже, что так, — сказала я, пытаясь унять сердцебиение.

— А у меня для тебя письмо, — вдруг сказал сосед. — Может, заказ на книги? Я могу выполнить.

Я взглянула на бумагу и увидела герб Дадли: медведь с обрубком древесного ствола. Я постаралась придать лицу как можно более безразличное выражение. Наш сосед тоже торговал книгами и, наверное, радовался, что после отъезда моего отца у него прибавилось покупателей.

— Позвольте, я сначала прочту письмо, — учтиво сказала я. — Если там заказ на книги, которые есть у вас, я обязательно к вам зайду.

— Я ведь могу достать и манускрипты, — с готовностью пообещал сосед. — Но только разрешенные. Естественно, никаких трудов по теологии, никаких естественных наук, астрологии, трактатов о планетах и их лучах или о происхождении морских приливов. Никаких высокоумных философских сочинений и никаких поношений на Библию. А все остальное готов найти.

— Сомневаюсь, что после этого еще что-то остается, — мрачно подытожила я, вспомнив про многолетние изыскания Джона, как раз затрагивавшие ныне запретные предметы.

— Ну почему же? Есть книжки для развлечения. Есть сочинения святых отцов, одобренные церковью. Но только на латыни. Я готов принять заказы и от придворных, если ты соизволишь назвать им мое имя.

— Я бы назвала, но кто будет заказывать через шутиху мудрые книги?

— Мало ли… Но если кто-то заинтересуется…

— Непременно, — пообещала я, мечтая, чтобы он поскорее ушел.

У двери сосед остановился.

— Обязательно передай привет отцу, когда поедешь к нему. Домовладелец говорил, что, пока он не нашел новых нанимателей, твой отец может держать печатный станок здесь. А когда он их найдет? Дела сейчас идут из рук вон плохо…

Сосед вздохнул и покачал головой.

— Денег ни у кого нет. Сделки заключать боятся. Все ждут рождения наследника. Тогда будет ясно, как дальше. Может, получше станет. А ведь недолго ждать, правда? Ты же ее видишь, а? Королеву нашу? Носит младенца во чреве? Скоро родит?

— Скоро, — ответила я, не вдаваясь в подробности.

— Да хранит Господь младенца-принца, — сказал сосед и истово перекрестился.

Мне пришлось сделать то же самое, после чего я открыла дверь, и он ушел. Едва задвинув засов, я распечатала письмо.

Дорогая мисс Мальчик!

Если ты сумеешь выкроить время и навестить старого друга, он будет очень рад тебя видеть. Мне нужна бумага для рисования, а также некоторое количество хороших перьев и карандашей. В поисках утешения я обратился нынче к поэзии, ибо нынешние тревожные времена весьма располагают к думам о красоте. Если в вашей лавке еще остались означенные предметы, принеси их в любое удобное для тебя время Робу Дадли. (У себя в Тауэре я принимаю посетителей во всякий день; так что заранее договариваться о свидании не нужно.)

Он смотрел из окна на зеленую лужайку. Его стол был пододвинут к самому окну, чтобы не тратить зря свечи. Он сидел спиной ко мне и не сразу повернулся, а когда повернулся, я снова оказалась в его объятиях. Сэр Роберт обнял меня, как взрослый обнимает любимого ребенка. Но, едва ощутив его руки, я почувствовала совсем другое. Во мне проснулось желание женщины к мужчине.

Сэр Роберт уловил это сразу же. Он был слишком искушен в ухаживании, чтобы не почувствовать желание женщины, которую он обнимает. Он быстро разжал руки и отошел, словно боялся, что и его захлестнет волной желания.

— Мисс Мальчик, я просто потрясен! Ты стала взрослой женщиной.